Шахматист сидел в своем кресле, вытянув ноги и сплетя пальцы под подбородком. Услышав вопрос, он заморгал, точно не сразу сумел оторваться от каких-то сложных размышлений, и склонил голову набок.
— Вне всякого сомнения, — ответил он.
— Вы по-прежнему считаете, что любую тайну возможно разгадать, руководствуясь математическими законами?
— Да.
Этот короткий диалог кое о чем напомнил Хулии.
— Что-то сегодня не слышно Баха, — заметила она.
— После того, что случилось с вашей подругой, а также после исчезновения картины, думаю, сегодня музыка неуместна. — Бельмонте словно на несколько мгновений унесся мыслью куда-то далеко, потом загадочно улыбнулся. — Как бы то ни было, тишина, молчание ничуть не менее важны, чем организованные звуки… Как вы считаете, сеньор Муньос?
И на этот раз шахматист согласился со своим собеседником.
— Это верно, — сказал он, и чувствовалось, что слова старого музыканта вызвали у него интерес. — Наверное, это как на фотографических негативах. Фон, на котором, казалось бы, нет никакого изображения, также несет информацию… А что, то же самое и у Баха?
— Разумеется. У Баха имеются отрицательные звуковые пространства, периоды молчания, не менее красноречивые, чем ноты, аккорды, темп и так далее… А вы, значит, занимаетесь еще и изучением незаполненных пространств в ваших логических системах?
— Конечно. Это все равно что взглянуть на то же самое с другой точки. Временами это похоже на сад: смотришь с одного места — и не видишь никакой упорядоченности, а посмотришь с другого — и оказывается, что он спланирован в строгом геометрическом порядке.
— Боюсь, — произнес Альфонсо, язвительно окидывая взглядом обоих, — что для меня час еще слишком ранний, чтобы участвовать в столь ученых беседах. — И, поднявшись, ленивой походкой направился к бару. — Кто-нибудь желает рюмочку?
Ему никто не ответил, и Альфонсо, пожав плечами, принялся готовить себе виски со льдом. Потом облокотился на сервант и, подняв стакан, кивнул в сторону Хулии.
— А в этой истории с садом что-то есть, — подытожил он, поднося стакан к губам.
Муньос, казалось, не слышавший этого замечания, теперь смотрел на Лолу Бельмонте. Его неподвижность напоминала неподвижность охотника, подстерегающего добычу, только глаза его оживляло уже так хорошо знакомое Хулии выражение пристального внимания и размышления: единственный признак того, что под кажущимся безразличием этого человека к чему бы то ни было, кроме шахмат, скрываются острый ум, живой дух и чуткий интерес к событиям, совершающимся во внешнем мире. Он собирается сделать ход, удовлетворенно подумала девушка, чувствуя себя в надежных руках, и отпила глоток холодного кофе, чтобы скрыть невольно появившуюся на губах сообщническую улыбку.