Несколько мгновений она с холодным, отстраненным интересом изучала маленькое лицо спящей девочки, потом опять направилась в ванную, чтобы одеться. Харриет — крепкая малышка, за себя постоять сумеет, волноваться за нее не стоит. Единственное, что действительно сильно взволновало Эдди, было состояние дома Шарлот. Она пришла в ужас от царившего там запустения. Как можно было довести свой дом до такого состояния? Везде грязь, стопки немытой посуды громоздились в раковине, а чего стоили одни эти горы газет! Горы! Да там наверняка давно уже мыши завелись, а уж о тараканах и говорить нечего, наверное кишмя кишели. Полное запустение — вот как можно было это описать, даже белая рвань такого себе не позволяла. Странно еще, что они не оказались в больнице все втроем. Конечно, бедная девочка попросту отравилась какой-нибудь дрянью. А может, ее укусила во сне крыса. Но как Эдди могла рассказать о своих подозрениях доктору? Не могла же она сказать ему: «Просто моя дочь превратила свой дом в настоящий свинарник»!
Что-то надо с этим делать, и она, Эдди, должна придумать, что именно. Неровен час, соседка миссис Фонтейн еще вызовет санитарную службу, вот стыда-то не оберешься! Но с Шарлот говорить бессмысленно, она опять начнет канючить да лить слезы. И зачем только она уволила свою цветную домработницу?
Эдди заколола волосы на затылке, проглотила две таблетки аспирина, запив их водой, и вошла в палату, полностью собранная и готовая к новому дню. «Все дороги ведут в больницу», — подумала она. Еще совсем недавно она вот так же ночевала на диванчике около кровати сестры, а теперь судьба опять привела ее сюда же, в палату, так похожую на ту, где лежала Либби.
Харриет спала, что ж, пусть ребенок поспит. Сестра сказала, что она будет спать большую часть дня. После встречи с адвокатом и очередного бессмысленного переливания из пустого в порожнее она должна была встретиться с юристом. Юрист призывал ее поскорее закончить переговоры с этим ужасным мистером Рикси и сделать это полюбовно, что означало выложить весьма крупную сумму денег. Эдди вышла из палаты, погруженная в свои мысли, и не обратила внимания на проповедника, болтающегося около автоматов с водой.
Гладкие и шелковистые простыни приятно ласкали тело. Харриет нежилась в лучах утреннего солнца, решительно отказываясь просыпаться, зажмурив глаза и призывая назад сон. Ей приснилось, что она идет по каменным ступеням в ярко-медном поле, вокруг колышется высокая трава, а ступени такие старые, что крошатся под ногами; они ведут в никуда, но это «никуда» необыкновенно прекрасно, по крайней мере ей ужасно любопытно на него взглянуть…