На это письмо, помещенное мной в интернет-рассылку, пришло несколько оживленных откликов; кто-то счел даже, что Константина посетил Святой Дух…
А почему бы и нет?.. И мне тоже так кажется.
«Дух дышит где хочет».
Спасибо тебе, Константин, ото всех нас за щедрость души, за то, что поделился своим откровением в таких легких живых словах…
Еще одно письмо из моей коллекции, полученное в начале девяностых годов. Здесь у одного человека спасателей оказалось много, они вытащили женщину не просто из смысловой пустоты, но из тяжелой зависимости, из антисмысловой черной дыры.
B.Л., не знаю, дойдет ли до вас мое послание… Позвольте вкратце рассказать о своей жизни, начиная уже со взрослой. Мне 32 года, работаю в гостинице. Восемь лет прожила с человеком при чудовищной несовместимости. Все мои благие намерения разбивались о стену, как будто я говорила на языке, который нельзя выучить. Годы морального убийства, унижение, пьянство, мордобой…
После развода в ошалении понеслась в пьянство и разгул, гибла три года…
Остановилась. Толчком послужил… Чтобы вы думали? Альбом Сандро Боттичелли, случайно ко мне попавший.
Конечно, я и раньше знала, что есть художники, но это было как бы вне меня, некасаемо. И переворот готовился: если б я не мучилась своим превращением из человека в скотину, то хоть ангела, хоть черта подсунь — ничего бы не изменилось. Флорентийский мастер стал той каплей, которой иные чаши дожидаются до гробовой доски.
Неземные лица дев, похожие на самого творца… Он и сейчас на меня смотрит со стены иконным гордо-прощающим взглядом…
Я открыла свои глупые глаза и увидела, что жить так дальше нельзя, ни одной минуты. От самоубийства удержали только дети.
Сознание: я — прах, я — тлен, я — ноль, я убийца своей жизни, единственной, невозвратной жизни, я — грязь, я — мусор.
Рядом — никого…
Пришлось призвать в спасатели Шекспира, Толстого, Хвхмингуэя, эпоху Возрождения…
«Великие мира сего, прекрасные мира сего — возьмите меня в союз, я с прошлым своим расстаюсь..» Выучила кое-как, при отсутствии всяких способностей и пособий, пять аккордов на гитаре, чтобы подбирать, исключительно только себе, своего любимого Окуджаву и романсы.
Искусство — великий лекарь…
Когда в моих авгиевых конюшнях стало возможно хоть как-то передвигаться, я с трудом выпрямилась и посмотрела вокруг. Невежество, хамство, убожество, духовная глухота и слепота всех рангов и калибров…