— А-а-а! — узнает та. — Ну да, малютка Бэби!
Ханна с облегчением вздыхает.
— Она тут? С ней все в порядке?
— Ну конечно.
— Слава богу. В таком случае мне нужно ее видеть.
— Прости, лапочка, но сейчас никак невозможно. Бэби как раз на съемке.
— На съемке?
— Сейчас ровно середина сцены, а Филипп жутко ругается, когда ему мешают. — Женщина снова переминается с ноги на ногу, левую коленку сменяет правая. — Хотите, можете подождать внутри. — Она машет головой, показывая, чтобы мы проходили в комнату.
Ханна глядит на меня, я беспомощно пожимаю плечами, и вслед за женщиной мы заходим в дом.
Идем через холл, вверх по лестнице в небольшую комнату с двуспальной кроватью. Шторы закрыты так плотно, что сюда совсем не проникает дневной свет. Зато горят сразу три лампы под красными шелковыми абажурами.
У стены стул, на нем вещи Эммелин. На тумбочке у кровати — курительные принадлежности.
— Ох, Эммелин… — только и говорит Ханна.
— Может, стакан воды, мэм? — предлагаю я. Она машинально кивает.
Мне совсем не хочется снова спускаться вниз на поиски кухни. Женщина, что привела нас сюда, куда-то исчезла, а ведь мало ли что может скрываться за закрытыми дверями. Вместо кухни я нахожу крохотную ванную. Там валяются щетки для волос и помада, пудра и накладные ресницы. Единственная емкость — тяжелая кружка с грязными полосами на стенках. Я пытаюсь отмыть ее, но грязь не сходит. Возвращаюсь к Ханне с пустыми руками.
— Простите, мэм…
Она гладит на меня, делает глубокий вдох и говорит:
— Не хочу пугать тебя, Грейс, но по-моему, Эммелин живет с мужчиной.
— Да, мэм, — соглашаюсь я, стараясь скрыть свой собственный ужас, чтобы не ранить ее еще больше. — Похоже на то.
Дверь распахивается, мы поворачиваемся. У входа в комнату стоит Эммелин. Я цепенею. Ее светлые волосы завиты, заколоты на макушке и спадают на щеки, огромные черные ресницы делают глаза еще выразительней. Губы накрашены ярко-красной помадой, на Эммелин шелковый халат, как у той женщины, внизу. Она должна выглядеть взрослее, а выгладит почему-то младше. Все дело в выражении лица, догадываюсь я, она потрясена: никак не поймет, откуда мы взялись.
— Что вы здесь делаете? — спрашивает Эммелин.
— Слава богу, — облегченно выдыхает Ханна, бросаясь к сестре.
— Да что вы здесь делаете? — допытывается Эммелин. Она приходит в себя и надевает привычную гримасу: прищуривает раскрытые глаза, презрительно поджимает губы.
— Пришли за тобой, — просто говорит Ханна. — Ну-ка, одевайся и идем.
Эммелин медленно подходит к туалетному столику и садится на стул. Вытряхивает из мятой пачки сигарету, прикуривает, затягивается. Выдохнув облачко дыма, объявляет: