Подойдя поближе, я разглядел, что это развлекается директор Иванов, — и был разочарован. Что такое: Иванов да Иванов, могли бы прислать и кого-нибудь другого.
Директор школы явился за мною при полном параде: синий пиджачок с латунными пуговицами и с нашивкой на груди, белые брюки, умопомрачительной красоты вишневый галстук. В этом наряде Иванов был действительно похож на офицера, но еще больше на капитана океанского лайнера. Не хватало только погон.
Иванов совсем не смутился, что я застал его за таким нелепым занятием: возможно, это была привычная утренняя разминка плотно занятого человека.
— Ну, как спалось на новом месте? — приветливо спросил он.
Между тем этот вопрос можно было бы переадресовать самому Иванову: вид у него был неважнецкий: глаза красные, лицо бледное, помятое.
И голос усталый, и движения замедленные.
Наверно, плохо переносит дальние перелеты.
Я ответил, что спал, как сурок.
— Как сурок, — задумчиво повторил директор.
Нет, он был явно не в форме. И медленно соображал.
— Ребятки не докучали? — спросил директор после паузы. — Они у нас озорные.
Я покачал головой.
— Добро, добро. Пойдем, я познакомлю тебя с учителями.
Мы вышли на улицу — если можно так сказать о пространстве под куполом.
За стеклом, в тайге, было пасмурное и, видимо, холодное утро. Леса колыхались от ветра, по ближнему озеру ходили свинцовые волны, от одного вида которых бросало в озноб.
А здесь было тепло и безветренно. Вода в бассейне ярко зеленела, с одной из пальм сорвался и, камнем упав, глухо стукнулся о землю кокос.
Мне стало грустно, я почему-то вспомнил Чипа и его отца-готтентота.
Вот уж кто, наверно, видел много странностей на этой Земле.
Учебный корпус оказался маленький, одноэтажный, без окон.
Внутри — зеленые пластиковые стены, раздвижные двери, оклеенные коричневой фанерой. И тот же замусоренный цементный пол.
На первой двери написано: "Учительская".
Это слово меня успокоило: от него веяло спокойствием и надежностью.
Ничего, подумал я, всё как-нибудь прояснится. Учить же будут, не током пытать.
В учительской сидели два взрослых человека, оба в синей униформе.
Я понял, что, выйдя в домашней одежде, совершил ошибку. Ведь, если разобраться, для меня это и есть самый торжественный день: начало учебы в спецшколе.
Один учитель был лысоватый, чернявый, худой, с пронзительным взглядом гипнотизера, другой — добродушный толстяк с седой челкой. Оба тоже бледные и как будто заспанные.
— Познакомься, Алексей, — сказал Иванов. — Наставник Николаев, общеобразовательные предметы…
К моему удивлению, привстал и кивнул мне чернявый: я почему-то вообразил, что он будет вести автогенку.