Олег хмыкнул.
— Что, достали птички? Ничего не поделаешь: в нашей школе это главный предмет.
— Почему? — удивился я.
— Чудак, шуток не понимаешь, — снисходительно ответил стриженый. — Кто у нас директор школы? Иванов. А какое у него хобби? Орнитология. Наставник Иванов сел на своего любимого конька и слезет не скоро. Ничего, потерпи. Доберетесь до рептилий — на них и расслабишься.
Спецкурс Петрова меня расстраивал: по моему мнению, мы просто топтались на месте. Автогенка мне надоела: я уже научился сосредоточиваться, держать мысль, убрал запретительную перебивку, свободно снимал напряжение, — словом, делал всё то, что Петров показал мне на первых уроках.
Правда, в программе появились мнемоника и эвристика.
Мнемоника мне сначала понравилась: с памятью у меня были всегда нелады.
Я добросовестно учился сортировать, группировать и запоминать информацию, выделять общие признаки, Петров меня очень хвалил.
Эвристика (искусство находить неожиданные решения) шла более туго, но кое-какие успехи тоже были.
И все-таки я до сих пор не умел ни прослушивать, ни блокироваться, ни исчезать.
Ни тем более летать.
Иными словами, никаких особенных способностей я в себе не обнаруживал, а Петрова это как будто не заботило.
Каждую ночь мне снилось, что я летаю. Эти сны отличались такой достоверностью, что по утрам у меня болели плечи, а ступни ног покалывало от ощущения высоты. Летал я не под куполом, а в каких-то пустынных краях, среди звёзд, над сверкающими скалами. Широко раскинув руки, я пар£л среди остроконечных вершин, счастливый и гордый собою, и пытался найти ответ на вопрос, который меня почему-то заботил: откуда свет? чем эти кручи и хребты так ярко освещены? Ведь небо фиолетовое, и в нем горят только звезды.
Первое время правдоподобность этих снов меня пугала, но постепенно я к ним привык.
И причина, вызывавшая эти сумасшедше радостные галлюцинации, была мне ясна: я слишком много думал о полетах, слишком завидовал Денису и Леночке, и вот моя зависть приняла формы ночных грёз.
Зато однокашники мои делали всё новые успехи.
Юрка Малинин, рисуясь перед девчонками, силой взгляда согнул железную вышку трамплина и тут же выпрямил.
Еще раз согнул, еще раз выпрямил — и тут она отломилась и рухнула в бассейн.
Это было зрелище.
Хорошо, что в тот момент никто не купался.
За это красноперый получил от Иванова втык и три дня возился, приводя вышку в порядок. Вручную, естественно: достать ее из воды силой взгляда Малинину было слабо.
Олег и Соня всё свободное время проводили на корте, играя в теннис без ракеток: они стояли на своих площадках, пристально глядя на мяч, который по направлению их взглядов носился над сеткой, выписывая немыслимые кривые.