Господи, до чего это было просто! А я-то так мучился!
Честное слово, я чуть не заплакал от досады.
Берется фоновая мысль, любая.
Ну, например:
"Я африканский жираф".
Затем она выдвигается на авансцену, опускается, как занавес в театре (или раздвигается, как ширма), — и партнер слышит только ее. А за ширмой — думай о чем твоей душе угодно.
Вот тебе и блокировка, о которой ты так долго и страстно мечтал.
— "Я африканский жираф" — очень мило, — сказал Петров (я продолжаю для простоты говорить «сказал», на самом деле он ничего мне не говорил вслух, мы сидели друг напротив друга совершенно молча), — но тут, Алёша, вот какая сложность. Ведь я-то эту ширму знаю. А раз уж знаю, всё расшифровывается элементарно…
"Ах, элементарно? — злорадно подумал я. — Посмотрим, насколько это элементарно…".
— Нет-нет, — остановил меня Петров, — не трудись подбирать ширму в моем присутствии. Если тебе так не терпится от меня отгородиться, займись этим дома, на досуге. И помни: фоновая мысль как бы забывается, но только как бы, только понарошку… я тебе объяснял. Забыть ее по-настоящему ты не имеешь права. Кстати, это стоит труда, и немалого. Но раз уж надо…
"Надо, наставник, надо. Жизненно необходимо".
— В этом желании ты, к сожалению, не одинок. Все вы очень скрытные и подозрительные дети. Такие виртуозы, как Юра, меняют ширму каждые пятнадцать минут. А Денис… но это уже высший класс… так он вообще не оставляет фоновую мысль без присмотра, а продолжает ее развивать, думая при этом еще о чем-то другом. О чем — не знаю. Наверное, о более существенном.
"Это уж наверняка".
— Но вот какой получается казус: развитие фоновой мысли дает иногда блестящие, совершенно неожиданные результаты. Так, однажды Денис, загораживаясь от меня, нашел гениальную, я бы сказал, формулу вычисления площади любой конфигурации, и это для него была только ширма…
Петров говорил еще что-то, но я его уже не слушал.
В сравнении с тем, что я понял, это не имело значения.
Боже мой, какое же я почувствовал облегчение, когда сразу после урока поднялся на лифте под купол и там, чувствуя себя в одиночестве, придумал себе прекрасную блокировку:
"Печальный демон, дух изгнанья…"
В столовой я гордо прошел мимо столика Дмитриенки, чувствуя себя закованным в сталь и бетон. Ну-ка, подступитесь ко мне!
Динька был настолько изумлен, что не успел вовремя зачехлиться, и я прослушал его сбивчивый шепоток:
"Гусак-то, Гусак-то каков! Того и гляди загогочет…"
Так я впервые узнал, что в школе меня, оказывается, зовут Гусаком: открытие не сказать что очень приятное.