С тех пор, как я узнал, что она гоняется за Олегом, я махнул на нее рукой: на что мне эта ромашка в чужом саду?
— Да ладно, — сказала Соня, когда я спешно заблокировался. — Всё и так ясно. Наши чувства крепки и взаимны.
Тут только я заметил, что у Сони больше нет синего гребешка. Более того: она сделала себе новую прическу (или там укладку, я в таких делах не силен).
Получилась взрослая прическа, но какая-то старомодная, с высокой копной взбитых волос надо лбом и с длинной волною, ниспадающей на левое плечо.
Выглядела Соня теперь еще более странно, чем с гребешком: в точности злодейка-брюнетка из какого-нибудь западного довоенного фильма.
Моя мама называла такие фильмы трофейными.
— Что ты на меня уставился? — спросила Соня. — Первый раз видишь?
— Да нет, не первый, — промямлил я. — А где тут у вас парикмахерская?
— У нас? — переспросила Соня. — У нас парикмахерской нет, а у вас?
Я оставил ее издевку без внимания.
— Так кто же с тобой это сделал?
— Сама, — с вызовом ответила злодейка. — А что, плохо?
— Да нет, в общем даже ничего, — великодушно сказал я. — Оригинально.
В конце концов, девчонка не виновата, что без матери росла. Кто ее мог научить?
— Ну, тогда и нечего таращиться, — проговорила Соня, но по ее лицу было видно, что моя скупая мужская похвала ее огорчила.
Впрочем, сейчас меня занимала другая мысль.
Дело в том, что за время учебы в школе я ни разу не стригся. Как раз накануне вечером с помощью круглого настольного зеркала убедился: шея заросла аж до лопаток. Жить так дальше было нельзя.
А вот Олег умудрился как-то эту проблему решить. Он ходил остриженный наголо — и голова его всё время была в таком шаровом состоянии, как будто побывала в руках цырюльника на прошлой неделе. Мистика, да и только.
— Софья, это ты стрижешь Олега? — спросил я.
Мой вопрос застиг Соню врасплох. Сперва она опешила, а потом покраснела до слёз — и, естественно, рассердилась:
— Ты что, совсем спятил?
— Извини, я не хотел тебя обидеть.
— Хорошенькое "извини"! — вскипела Соня. — Это ж надо такое придумать!
— Да, но кто-то его стрижет, — настаивал я.
— Это ты спроси у него самого. И нечего приставать ко мне с дурацкими вопросами.
— Ладно, больше не буду к тебе приставать, — миролюбиво сказал я. — Ты по какому делу? Или просто так, пообщаться?
— С тобой пообщаешься, — буркнула Соня, остывая. — После вечерних занятий приходи ко мне, есть разговор.
Ах, вот оно что. Меня принимают в закрытый клуб аристократов.
— Без Риты приходить? — поинтересовался я.
— Конечно, без. Сам понимаешь.
Я понимал.
Можно было, разумеется, поставить условие: или с Черепашкой, или никак. Покрасоваться немного, представиться этаким, знаете ли, защитником обездоленных.