— Да здравствует Председатель Мао, да здравствует Председатель Мао! — выкрикивал я, срывая голос и задыхаясь от восторга.
Из громкоговорителей, словно в ответ на мою мольбу, зазвучал голос Председателя:
— Приветствую вас, мои маленькие солдаты-красногвардейцы!
Демонстрация подходила к концу, а я так и не увидел его. От отчаяния у меня полились слёзы, и я обернулся — последний раз.
И тут случилось чудо — стоявшие впереди студенты раздвинулись, и между двумя красными флагами я увидел Врата Небесного Покоя, где стояли руководители партии в тёмно-синих костюмах. Он один был в белом и приветствовал волнующуюся у его ног толпу взмахом руки.
Ряды сомкнулись, и толпа поглотила меня.
В начале сентября занятия в лицее прекратились: мы приходили, чтобы изучить новые директивы партии и поспорить о путях строительства социализма. Я не участвовал в создании первого революционного комитета, но на четвёртое заседание меня позвали.
Встреча проходила в гимнастическом зале. Среди членов комитета я узнал нескольких товарищей по выпускному классу, другие были из младших. Ни один из них не входил в ученическую делегацию, где я отвечал за пропаганду и возглавлял школьную радиостанцию.
Когда я вошёл, некоторые комитетчики кивнули в знак приветствия, другие не шевельнулись, храня на лицах суровую неприступность. Я сел в сторонке, как наблюдатель. Два красных охранника из Народного университета пришли обсудить с нами «предупреждение 16 мая», в котором Центральный комитет заявлял о том, что в партии завелись ревизионисты. Эти люди хотят захватить власть, ликвидировать диктатуру пролетариата и установить капиталистическую тиранию. В «предупреждении» говорилось, что от борьбы с этими контрреволюционерами зависит будущность партии и всего народа. Вся партия должна встать под знамёна культурной революции и заклеймить учёных, преподавателей, журналистов и писателей, которые мнят себя выше народа.
Слово взяла одна из студенток. Она предложила реорганизовать наш комитет и сделать его работу более эффективной, выдвинув в ответ на «предупреждение» конкретные проекты.
Мне не понравился её голос — глухой и монотонный. Наверное, я больше никогда не увижу ту незнакомку с площади Тяньаньмэнь, не услышу её чистый нежный голос.
Через открытое окно в зал проник ветерок. Раздался грохот падения, и разговор прервался. На нас опустилась тревожная, наполненная ощущением чего-то необыкновенного тишина.
В детстве все мы играли в войну, выбирая в качестве примера для подражания полюбившихся героев кино и мультиков. Мальчишки вооружались деревянным штыком, надевали на голову венок из веток плакучей ивы. Девчонки повязывали платки и изображали медсестёр. Мы носились по лесам, прятались в канавах, карабкались по крышам. Мы хотели стать настоящими солдатами, а любой воин должен быть готов к пыткам. Мы делали пыточные инструменты и по очереди играли в палача и жертву. Раз в неделю из развешанных на деревьях громкоговорителей раздавался вой сирены и пронзительный голос призывал людей спуститься в подвал. Для взрослых тревога была учебной, дети же воспринимали её как реальное нападение Гоминьдана. Мы дрожали от возбуждения, сидя в тёмной сырой пещере, и воображали, что враг повсюду, ищет нас, бомбит с самолётов, но никогда не победит, потому что мы уйдём в партизаны и будем биться до последней капли крови.