— Бросай свое оружие, разбойник, — скомандовал великан. Он сильно встряхнул Кириги. — Или ему не поздоровится.
— Матушка! — прохрипел Кириги, почти задохнувшись.
— Молчи, сынок, — быстро сказала она. — Не шевелись.
Верзила кивнул, очевидно в ответ.
— А она сообразительная, — обратился он к Келу, — давай и ты соображай. Тридцать человек окружили этот свинарник. И я знаю, ты ведь не хочешь, чтобы с твоим младшим братом что-нибудь случилось.
Улыбка на лице Кела была поистине дьявольской. Он бросил мимолетный взгляд на мать.
— Отправь его в преисподнюю, мне это понравится, — ответил он. После чего леденящий душу крик вырвался из его глотки и он бросился прямо на тех, кто стоял у черного хода.
— Держите его! — прорычал громила, и прежде чем Самидар смогла пошевелиться или крикнуть, она заметила, как напряглись мускулы руки, державшей меч. Клинок наполовину вошел между ребер Кириги. Глаза юноши крепко зажмурились, он вздрогнул и прикусил губу, по подбородку потекла кровь.
Его убийца резко высвободил клинок и отбросил мальчика в сторону.
Самидар пронзительно закричала и метнулась через комнату к своему сыну. Она опустилась рядом с ним. Кириги с трудом перевернулся. Он приподнял голову и посмотрел на нее, в глазах его стояли слезы боли и удивления.
— Сынок! — зарыдала женщина. — Не умирай, не покидай меня!
Она заключила сына в объятия, прижала его лицо к груди, стала раскачиваться из стороны в сторону.
Слабеющей рукой Кириги погладил ее по щеке.
— Матушка, — голос звучал тихо, еле слышно, — не плачь.
Он попытался глотнуть, но изо рта еще сильнее потекла кровь. Самидар вытерла ее.
— Как больно, — простонал он, — как…
Его тело обмякло в ее руках.
Она снова стала кричать изо всех сил, трясти его, приникая губами к драгоценному рту.
— Нет, нет, — стенала она, вновь и вновь целуя сына. Он смотрел на нее, но эти синие цвета моря глаза уже не видели ничего. Нежным движением она прикрыла ему веки.
Оглушенная горем, она еле различала доносившиеся звуки борьбы. В ушах стоял звон от ударов стальных клинков. Грохот переворачивающейся мебели, крики, тяжелое дыхание, вопли раненых — все это было как во сне. Кел сражался, словно демон, используя мастерство, которому с таким трудом научил его отец. Атаковавших было слишком много, но они лишь толпились, мешая друг другу. Келу оставалось просто махать во все стороны при каждом шаге.
Она не знала, скольких уже он убил. Но тот единственный, кто имел для нее значение, сейчас лежал у нее на руках.
Кел пробивал себе путь к короткому коридору, что вел к задней двери. Это имело смысл, если бы он смог добраться до конюшни, а там и до своей лошади. Но вместо этого он развернулся и исчез в маленькой спальне, принадлежавшей матери, захлопнув за собой дверь.