— Натаниэль когда-нибудь рассказывал тебе о том, что случилось на борту "Морской яшмы"? — требовательно спросил капитан.
Я покачала головой и поняла, что не желаю слушать эту историю, какой бы она ни была.
— А ты хочешь, чтобы Натаниэль потерял свое доброе имя? Ведь твоего отца уже нет, и некому опровергнуть обвинение, а?
— Не понимаю, о чем вы. — Я пожала плечами. — Доброе имя моего отца говорит само за себя.
Старик безжалостно продолжал:
— Стоит мне только поведать, что произошло в первом рейсе "Морской яшмы"… Я ведь никому не рассказывал. Натаниэль был моим добрым другом. Я солгал, чтобы его спасти. Но, если ты мне откажешь, если не выполнишь мою волю, я всем расскажу правду. А это неприятная правда, детка. Она навеки погубит доброе имя Натаниэля, да и тебе, несомненно, повредит.
Я была потрясена и напугана, но во мне словно забил вдруг крохотный родник упрямства и я, осмелев, ответила:
— Если уж вы не рассказали раньше, то навряд ли расскажете это сейчас. А я не выйду за Брока Маклина ради сомнительного спокойствия.
Неприятное выражение глаз, так напугавшее меня, вдруг растаяло, и меня поразил внезапный хохот капитана. К моему удивлению, это был одобрительный, довольный смех, словно я сказала именно то, что нужно.
— Ты поняла, что я блефую! — проревел он в восторге. — Такая пигалица, а смотри-ка ты! Ты права, малышка. Нравится мне это или нет, но ты права. Старая история быльем поросла. Что сделано — то сделано, и теперь нечего заново извлекать все на свет божий. А мне нравится, что в тебе есть стержень, что ты мне так ответила. Я не выносил эту бабенку, тише воды ниже травы, эту Розу, белую мышку. Правда, это еще не означает твой выигрыш. Ты все равно поступишь по-моему, и довольно скоро. Но мне нравится, что ты дерешься.
Дерусь? Я никогда не думала, что способна драться, и эта мысль не принесла мне успокоения. Капитан Обадия привык, что все на свете выходило по его. Любой ценой. Мне не хотелось оставаться в доме и ждать, что он еще предпримет, чтобы заставить меня подчиниться. Чем скорее я отсюда убегу, тем лучше. Надо справиться, когда будет поезд, на котором можно уехать домой. Пора убираться восвояси подобру-поздорову.
Капитан сделал знак Лиен убрать мою пустую мисочку и его недоеденную порцию, и тут я вдруг увидела, как он резко изменился в лице. Выпучив глаза, он таращился на дверь за моей спиной. Лицо старика пошло красными пятнами.
Я повернулась и увидела в дверях того самого бородатого субъекта, которого заметила в саду. На нем были морская куртка и штаны, заправленные в сапоги. Лысая голова оставалась непокрытой, и, насмешливо козырнув, моряк отрапортовал с ухмылкой: