Вогул наблюдал за Павлом далеко не постоянно, как тому казалось. Он словно угадывал его направление, появлялся, всматривался в гостя и исчезал. Его настораживало поведение русского, который не охотился и не блудил. Шел умело. Было видно, что знает, куда и зачем идет. Вот это и настораживало вогула. Сюда не должны заходить или проезжать мимо без ведома старика-Яксы даже его сородичи, а не то что чужие, тем более русские охотники. «Ему нельзя видеть Ялпинг-Нер (молебный камень), даже приближаться к нему… – думал молодой вогул, наблюдая за непрошеным гостем. – Ладно, завтра покажет…»
Павлу впервые не спалось в лесу. Лапник, уложенный как обычно, давил то в одном, то в другом месте своими жесткими ветками. Приходилось крутиться, искать удобное положение.
Надья горела ровно, в самый раз. Редкие, золотистые искорки взмывали вверх и сразу таяли. День выдался трудный, тяжелый, а не спалось. Сон боролся с тревогой и проигрывал. Павел, в который раз крутанулся в спальнике и уставился в костер.
Когда горел огонь, он почти всегда думал о доме. Языки пламени нежно облизывали крутые бока бревен, ласкали лицо юноше. Они в беспорядке бегали по нему, высвечивая то блестевшие глаза со складками в уголках от прищура, то курчавую шелковистую бородку, то опять высокий лоб с прилипшими к нему темными кольцами волос.
Глядя внутрь костра, Павел видел угли в печи дома. В сводчатом проеме щелкала и малиново позванивала яркая горка «невиданных сокровищ». Маленькая ловкая мать разгребала эту горку деревянной лопатой, освобождая место для будущего брусничного пирога, который, попав в жаркое пекло, начинал подниматься, его стенки пухли, румянились, а россыпь ягод темнела, пузырилась, лопалась…
Павел швыркнул, втягивая в себя набежавшую слюну. Он вспомнил обеденный стол, длинный и большой как лодка. С торца, на главном месте – отец не старый, с пышными усами и суровым взглядом. На этот взгляд лучше было не нарываться. Он смотрел перед собой и ждал, когда мать начерпает ему похлебки. На столе последний раз сметана, масло, оладьи. Через день начало Великого поста. Справа от отца – мать, потом Михаил – младший брат, слева он, Павел.
«Ну, мать, от души!.. – скажет потом отец и добавит: – Бог напитал, никто не видал…»
Когда-то их большая семья потихоньку обмелела. Три старших сестры давно замужем. Старший брат Николай женился в прошлом году. Остались вчетвером, да надолго ли?
Павел глубоко вздохнул и опять заерзал.
«Хор-роша девка! – будто опять услышал он голос матери. – И главное, как Зинаида у Николая – тоже учительша!». Так мать заводила свою главную застольную тему. Ей хотелось не пускать на самотек, а самой определить судьбу среднего сына, то есть его, Павла.