– Почему? – её голос был тих и слаб.
– Прости, – только и смог ответить он. – Я же говорил, что рано или поздно приходится отдавать Империи тех, кого любишь. Это неизбежно.
Он подошёл к ней. Даск подумала, что он собирается её прикончить, хотя и так считала себя мёртвой.
– Я не могу быть с тобой, – признался он. – Я слишком боюсь Империю.
Его слова странно отдавались в ушах, очень похоже на то, как было при их первой встрече. Как будто завершился полный круг в танце. Только в этот раз она уже ничего не боялась.
Финн сглотнул и посмотрел на неё. Он протянул руку – с ножом или без ножа? Прежде чем он коснулся её, челнок сильно тряхнуло.
– Нас взяли на абордаж, – услышала Даск его слова.
Она могла только лежать и смотреть, как он поднялся и побежал на корму. Она слышала, как открылся люк. Корабль вновь содрогнулся.
Веки налились свинцом. Даск попыталась встать, и в глубине души удивилась, что не может даже поднять руку. Она лежала, как убитая.
Челнок опять тряхнуло, и Даск приоткрыла веки. Хотя в глазах всё плыло, она видела, что в кабину вошло несколько человек. Ни на одном не было имперской формы. Один из них, светловолосый мужчина, показался Даск знакомым, хотя трудно было сосредоточиться и вспомнить, где она его видела.
Мужчина присел рядом с ней, а двое его товарищей ушли на корму. Он взволнованно посмотрел на неё небесно-синими глазами.
– А ведь мы знакомы? – слабым голосом спросила Даск.
– Меня зовут Люк Скайуокер. Мы виделись на Кореллии, – сказал тот молодым и мягким голосом. Он вынул какое-то устройство, которым попытался залечить рану в груди Даск.
– Спасательная капсула оторвалась, – доложили ему.
Из последних сил Даск взяла Люка за руку и попыталась встать.
– Его нужно остановить, – прошептала она, – пока он не добрался до базы. Финн:
Она обмякла в руках Люка, не успев произнести <предатель>.
– Проклятье! – воскликнул он. – Этот антикоагулянт не успевает свёртывать ей кровь.
Он приказал одному из повстанцев принести что-то с корабля.
– Неважно, – пробормотала Даск. – Его нужно остановить. Неважно:
Голос ослаб, а веки закрылись сами собой.
– Ты важнее, – услышала она шёпот молодого человека с глазами старика. Неужели это будет последнее, что она услышит в своей жизни? Наверное, неплохая получается эпитафия.
– Ты важнее, – повторил голос.