Обычно долго сидели за столом. Я копошусь на ковре, занятая своими ребячьими делами, а тётушка за пасьянсом. Потом она смешает карты и прикажет подать книжку или всё тот же альбом. Начнёт читать стихи. К сожалению, их содержания не помню в точности. Но после, читая Пушкина, я сразу узнала его чудный гимн «Я помню чудное мгновенье…». Были и другие стихи в альбоме – тётушка говорила, что ей писались. Очень звучные стихи, красивые, как музыка…» [76]
Здесь, в Березоточах, Анна Петровна надиктовала мужу свои новые воспоминания «Три встречи с императором Александром Павловичем». К этому времени она стала плохо видеть: болезнь глаз – катаракта, – которой страдала её бабушка Любовь Фёдоровна Муравьёва, проявилась и у неё. Эти её воспоминания начинаются словами: «Теперь, когда я ослепла, и мне прочли чрезвычайно замечательное произведение графа Л. Н. Толстого „Война и мир“, где, между прочим, говорится о страстном, благоговейном чувстве, ощущавшемся всеми молодыми людьми к императору Александру Павловичу в начале его царствования, мне так ясно, так живо, так упоительно представилась та эпоха, и воротились те живые, никогда не забываемые мною воспоминания, о которых мне захотелось рассказать».
Анна Петровна всегда с большой теплотой, трепетом и благоговением отзывалась об Александре I, буквально обожествляя его. Она даже ставила ему в заслугу михайловскую ссылку Пушкина. «Я полагаю, – писала Анна Петровна ещё ранее, в „Воспоминаниях о Пушкине“, – что император Александр I, заставляя его жить долго в Михайловском, много содействовал развитию его гения. Там, в тиши уединения, созрела его поэзия, сосредоточились мысли, душа окрепла и осмыслилась».
«Три встречи…» были напечатаны в журнале «Русская старина» (№ 3 за 1870 год) со следующим комментарием редактора: «Приведённый рассказ сообщён нам по поручению его составительницы Анны Петровны Марковой–Виноградской, в первом замужестве генеральши Керн, рождённой Полторацкой. Госпожа Керн была предметом любви Пушкина, и этой страсти русская литература обязана несколькими прелестными стихотворениями, таковы: „Я помню чудное мгновение…“, „Я ехал к вам. Живые сны…“ и нек. др. … Печатая ныне рассказ г–жи Марковой–Виноградской (Керн), мы не позволили себе смягчить тот порывистый, полный неостывшего увлечения тон, которым проникнут весь рассказ; уже сам по себе, помимо некоторых, хотя и мелких, но небезынтересных подробностей для обрисовки русского общества двадцатых годов, самый этот тон рассказа ныне преклонных лет представительницы тогдашнего общества весьма характеристичен».