– Здесь вопросы временно – обращаю ваше внимание, только временно – задаю я, и только я. И попрошу на них отвечать, чтобы временное состояние не затянулось надолго. Это в ваших интересах и в интересах ваших собратьев по несчастью. Только я здесь и сейчас волен распоряжаться. Это попрошу уяснить сразу и окончательно, чтобы к непониманию положения вещей с вашей стороны больше не возвращаться.
Сергей Палыч говорил предельно жестко, отчетливо отделяя слова одно от другого, хмурил при этом брови и смотрел исподлобья, чтобы сразу показать, что переходил границу не для вежливой дружеской беседы.
Водитель машины смотрел на подполковника с откровенным испугом. Парень молодой, приступами храбрости не страдает. Его руки откровенно дрожали, когда он пальцами проводил по своему покрасневшему от испуга кадыку. Второй мужчина, видимо, фельдшер, пожилой, с простеньким лицом и невыразительными подслеповатыми глазами, нервно зевал, но остановил зевоту, чтобы сказать что-то не слишком сговорчивому врачу.
– Еще одно, – добавил Занадворов более жестко. – Я запрещаю разговаривать в нашем присутствии по-грузински, поскольку никто из нас грузинского языка не знает. Это невежливо с вашей стороны. Исключение может составлять только тот случай, если я или мои подчиненные попросят вас перевести наши слова другим. Нарушение будет караться. У моего заместителя достаточно крепкий кулак, чтобы вбить говорящему его же слова в рот!
– Мы находимся на своей земле и можем так говорить, как нам нравится, – возразил врач.
Но его возражение прозвучало неуверенно, и мутные глаза невольно оценивающе посмотрели на кулаки майора Тихомирова. Тот оценил ситуацию и чуть-чуть подтянул ближе к локтю рукава своего бушлата. Рукава, конечно, не мешали, но выглядело это впечатляюще и убедительно.
– Мне повторить сказанное?
Занадворов обращался по-прежнему к врачу, понимая, что человек со сливовым носом из троицы главный. Но ответил тот, кого подполковник принял за фельдшера:
– Мы поняли… Я ничего такого и не сказал. Я попросил уважаемого Автандила Георгиевича разговаривать вежливее и не навлекать на нас новую беду.
Занадворов кивнул не глядя, потому что продолжал смотреть на врача, ожидая конкретного ответа. Но тот берег достоинство и молчал. Это Занадворову нравилось. По крайней мере, вызывало уважение.
– Автандил Георгиевич… Уважаемый Автандил Георгиевич! Вы, как я понимаю, врач?
– Да, я главный врач районной больницы Автандил Георгиевич Саламидзе. Может, вы объясните нам, наконец, что происходит?
– Мне приходится повторять сказанное: вопросы здесь задаю я.