Бар Занкор приложил к его губам сухую ладошку.
– Раз хочешь, узнаешь. Да, я редко бывал во дворце Ригонов, но встречался с твоим отцом в Оконто, в книжных лавках Крина и Мсаба Стамийца. Твой отец был образован лучше, чем многие из Ведающих Истину, и книги любил… – Глаза целителя затуманились. – А ты, Рахи, ты мой единственный восприемник. Мне довелось принять много детей у множества женщин, но только тебя я поднял к свету в храме Айдена и нарек теми именами, какие шепнули мне твои отец и мать. И потому я за тебя в ответе перед богами и людьми, за тебя и за Лидор.
– Значит, ты мой крестный… – задумчиво пробормотал Одинцов, не замечая, что говорит по-русски.
– Ты о чем, Аррах? Не могу разобрать ни слова…
– Прости. Я хотел спросить о Лидор. Кто она такая?
– Великая Лефури! Так ты и ее не помнишь? – Целитель вдруг насмешливо прищурился. – Не думал я, что можно позабыть Лидор! Она из побочной ветви бар Ригонов, воспитанница вашей семьи. Кажется, у Асруда были большие планы на ваш счет… – Промолвив это, бар Занкор пошарил в сумке, висевшей у пояса, и вытащил туго скрученный пергаментный валик. – От твоего отца, – пояснил он, протягивая пергамент Одинцову. – Он хотел, чтобы это письмо было передано тебе после свадьбы с Лидор. Но вдруг ты не доживешь до заката? Чель у северянина острый… Вот, возьми. И пусть Ирасса будет к тебе благосклонна!
Он поднялся и, сгорбившись, направился к плотам.
Одинцов сломал восковую печать, развернул маленький свиток. Написано было немного. Буквы, напоминавшие арабскую вязь, выстроились ровными строчками, и каждая будто подмигивала ему, лукаво вопрошая: ну, знаешь, как это прочитать?.. справа налево или слева направо?.. а может, зигзагом или сверху вниз?.. Ему показалось, что еще мгновение – и он постигнет смысл этих знаков, но сзади раздались шаги, и на плечо опустилась тяжелая рука.
– Готов, родич? – спросил Ильтар, наклонившись к нему.
Одинцов кивнул, сунул пергамент за пояс и поднялся.
Предстоящий поединок был слишком серьезным делом, чтобы хайриты допустили на него чужих. Бой, в котором один из соперников может распроститься с жизнью, – не забава и не зрелище для досужих зевак; поэтому окта Рахи, как и остальные ратники пятой орды, не была допущена на площадку за лагерем северян. То же самое относилось к благородным капитанам и офицерам, рабам и мореходам. Сейчас вся эта братия толпилась на берегу, около причалов и складов, заключая пари, шумно бранясь, поминая богов и подбадривая Арраха бар Ригона лихими выкриками. Тем не менее, как доложил Чос, ставки шли один к трем на хайрита – айденские моряки были практичными парнями.