Чос оказался единственным, кого Одинцов смог взять с собой в роли слуги, наперсника и оруженосца. Бар Занкор, снова подошедший к шатру Ильтара с целым мешком лекарств и бинтов, был безжалостно отправлен назад. Когда целитель попытался возражать, ссылаясь на свой врачебный статус и возможную помощь, которую он мог бы оказать по окончании схватки побежденному, вождь хайритов с холодной иронией заметил, что даже досточтимый лекарь будет не в силах оживить покойника. Занкор, бросая на Одинцова грустные взгляды и ворча, что этого забияку было бы лучше скормить акулам, развернулся и ушел.
Одинцов пожал плечами. Вчера вечером его намерение сразиться с одним из хайритских бойцов не вызвало большого шума – почти все, не исключая офицеров и самого капитана-сардара, предводителя айденской флотилии, страдали от последствий гостеприимства северян. Говоря проще, кто спал беспробудным сном, кто валялся в пьяном забытьи, кто испражнялся, сидя над канавой за границами лагеря. Но утром, после беседы с целителем, за Одинцовым был выслан гонец, оторвавший его от трапезы в шатре Ильтара. Затем октарха Арраха бар Ригона срочно препроводили на плот, в кормовую надстройку, прямо к капитану. Трудно сказать, какие инструкции получил достойный флотоводец насчет опального нобиля, однако, разглядывая его опухшими с перепоя глазами, он буркнул, что честь империи допускает лишь один исход поединка. И если молодой Ригон проиграет, останки его будут насажены на крюк возле средней мачты.
Возвращаясь к себе, чтобы взять оружие, Одинцов нос к носу столкнулся с Ратом. Рыжий аларх ухмыльнулся и потер огромный кулак, словно напоминая сопернику о другой стычке, состоявшейся совсем недавно. Одинцов смерил его холодным взглядом и полез в свою каморку.
Он вернулся к палатке Ильтара, как условился с вождем, когда оранжевый солнечный диск всплыл на две ладони над горизонтом. Сзади, с длинным мечом в кожаных ножнах, тащился Чос. Одинцов выбрал именно это оружие, превосходный стальной клинок, хорошо сбалансированный и, видимо, сделанный на заказ для Рахи еще в лучшие времена. Меч был слишком хорош для простого октарха Береговой Охраны; по лезвию, напоминая дамасскую сталь, тянулись волнистые полоски, а рукоять венчал багровый самоцвет размером с куриное яйцо. Шагая вслед за хайритским вождем к площадке, плотно утоптанному земляному кругу метров пятнадцати в диаметре, Одинцов сохранял полное спокойствие. Видимо, это показалось Ильтару странным; несколько раз вождь бросал на него вопросительные взгляды, ожидая, что родич с юга скажет хотя бы слово, чтобы разрядить напряжение. Для молодого воина было бы вполне уместно полюбопытствовать, сколь вынослив его враг и какими излюбленными приемами владеет – особенно после вчерашнего провала с челем.