Что касается бритья, то это тоже было затеей Ильтара. После двухдневного путешествия по изумрудной степи они, двигаясь на северо-восток, приблизились к горному хребту и городищу Батра, одному из многих поселений Дома Карот. Как объяснил Ильтар, у хайритов только старцы да пожилые воины лет за пятьдесят отпускали бороды. «Нам еще рановато таскать это украшение», – подмигнул он кузену, потирая гладкий подбородок. Вождь считал, что братец Эльс, попав на землю предков, должен стать настоящим хайритом во всем; это произведет благоприятное впечатление и на родичей из Батры, и на воинов других Домов, с которыми предстояло делить тяготы и труды южного похода.
Подрезав бородку и соскоблив щетину, Одинцов намылил щеки по второму разу – для этого у северян употреблялся некий корень размером с крупную морковку, выделявший белый, пенившийся в воде сок. Он прошелся лезвием по коже от уха до подбородка, уже не в первый раз отметив, что волосы его темнеют. Рахи был шатеном с шевелюрой цвета темной бронзы; Одинцов – почти брюнетом. Пока что ему не встречались люди с черными волосами ни среди рыжих, как правило, айденитов, ни среди светловолосых северян. Что ж, он, похоже, будет первым.
С лицом его происходили еще более разительные перемены. Полные губы Рахи становились суше и тверже; щеки, румяные и слегка пухлые, запали и будто бы посмуглели, а глаза… да, эти глаза, без всякого сомнения, уже принадлежали Георгию Одинцову, но не полковнику, а, скажем, капитану или майору. Лицо, глядевшее сейчас из глубины серебристого стального зеркала, никак не могло быть жизнерадостной физиономией двадцатитрехлетнего юноши, еще недавно столичного щеголя и повесы; нет, Одинцов лицезрел облик мужчины, молодого мужчины, которым он был лет восемнадцать назад, если учесть его земной возраст. Отличия еще существовали – Рахи был поуже в скулах, нос его казался чуть подлинней… Но Одинцова почему-то переполняла уверенность, что его прежние черты через два-три месяца проявятся полностью, навсегда стерев образ сына бар Ригона.
Странный эффект… Поведать об этом Виролайнену, вот бы старик удивился! Может, придумал бы новую теорию о влиянии сознания на внешность… Хотя что в ней нового? Сам Одинцов не раз замечал, как нрав ставит печать на лицо человека, особенно в зрелых годах и в старости. Посмотришь на такого, и сразу ясно, труслив он или храбр, уныл или весел, щедр или жаден… Нрав, характер, перенесенные тяготы меняют лица молодых еще быстрей, чем время, думал Одинцов, кивая Чосу, чтобы тот подавал полотенце. Ну, а Рахи… На Рахи в последний месяц свалилось столько невзгод, что это стремительное взросление не вызовет лишних толков.