— Но ни одна не сравнится очарованием с вами, мадемуазель, — заверил граф, поцеловав ей руку. — Что касается вас, мсье Фронсак, то если вы придете, я смогу поближе узнать вас, что для меня, несомненно, большая честь. Наверняка вы сможете меня многому научить.
Луи послышались в этих словах просительные нотки, чуть ли не мольба, что привело его в смущение.
Именно в это мгновение мадемуазель де Шемро устремила на него свой взор:
— Нужно признать, мсье Фронсак, о вас здесь ничего не знают! — шутливо произнесла она.
— Так и узнавать особенно нечего, — ответил он, машинально завязывая черный бант на запястье. — Мы с другом просто хотели посетить ваше заведение, о котором слышали много хорошего.
— Вы нашли себе игру по душе?
— Конечно, мадемуазель, но для нас это всего лишь первый визит, в следующий раз мы задержимся подольше.
— Это будет приятно.
Потупившись, она продолжила невинным тоном:
— Мой брат сообщил мне, что вы состоите на службе у монсеньора Мазарини. И близки к монсеньору д'Энгиену.
— Он рассказал вам об этом? — удивился Луи. — Впрочем, я ничего и не скрываю. Кардинал Мазарини — государственный муж, в котором нуждается королевство, и я очень многим обязан Людовику Бурбонскому. Мой долг навсегда останется неоплатным.
При этих словах д'Аво поджал губы, но сохранил бесстрастное выражение лица.
— Мсье д'Энгиен, возможно, посетит нас по приезде в Париж, — вновь заговорила Прекрасная Блудница. — Вы тоже знакомы с ним, мсье?
Она с заинтересованным видом обратилась к Гастону. Луи взглянул на своего друга, который пока не произнес ни слова.
Комиссар словно оцепенел, не сводя глаз то с лица молодой женщины, чьи слова он словно впитывал в себя, то с ее подушечек любви.[48] На губах его застыла глуповатая улыбка, которую Луи уже несколько раз замечал: она означала, что Гастон находится в плену страсти.
Мадемуазель де Шемро уловила тревогу во взгляде Луи и внезапно поднялась с места:
— Господа, теперь я должна оставить вас. Благодарю за приглашение, мсье граф. Я приду с большим удовольствием.
Д'Аво также встал и с нежностью поцеловал ей руку. Она поклонилась Вуатюру, затем Луи и перед уходом одарила томным взглядом Гастона.
Д'Аво выждал, пока она не исчезла, и пробормотал:
— Мадемуазель обладает умом и очарованием, к несчастью, как в добродетелях, так и в пороках.
— Что вы хотите сказать, мсье граф? — резко спросил Гастон, который наконец-то вышел из оцепенения после ухода своей пассии.
— Судить вам самому, мсье, — с усмешкой произнес дипломат. — Господа, буду с нетерпением ждать вас завтра.