Оле приснилось, что она в больнице, где матери оперировали грудь, и что она идет по больничному коридору к ней; входит в палату №16 и видит мать, сидящую на кровати и смотрящую на себя в ручное круглое бабушкино зеркало; мать совсем голая и веселая. «Оленька, посмотри, как мне резанули!» – дает она ей зеркало; но Оля и без зеркала видит, что обе груди на месте. «Они же обманули тебя, мама, и ничего не сделали!» – Оля с возмущением трогает правую грудь матери с твердым уплотнением внутри. «Ты неправильно смотришь, – мать дает ей зеркало. – Смотри туда!» Оля смотрит на тело матери через зеркало и видит, что у матери в теле вырезан чудовищный угол – правое плечо с правой грудью исчезли. «Теперь надо смотреть под этим углом, – улыбается мать. – В него видно все самое важное. То, что надо делать». Оля всматривается в угол на теле матери, и сквозь него действительно все видится по-другому, как бы по-настоящему; она наводит тело матери, как лупу на виднеющуюся в окне Москву и видит яркую надпись: «КОМБИКОРМ». «Иди скорей, они в пять закрываются, – советует мать. – Беги напрямую через помойку!» Оля бежит через громадную помойку, проваливаясь по пояс в зловонные нечистоты, выбегает на улицу и оказывается возле громадного здания с сияющей надписью «КОМБИКОРМ»; Оля дергает ручку огромной двери, но дверь заперта. «Я умру с голоду!» – с ужасом понимает Оля и стучит в дверь. «Девушка, чего вы ломитесь! У них всегда до пяти!» – раздается голос рядом; Оля видит старуху. «Я умираю с голоду!» – рыдает Оля; «Идите к кладовщику с черного хода», – советует старуха; Оля пролезает в бетонную щель и оказывается в огромном складском помещении, заваленном всякой всячиной; она идет и вдруг видит маленький столик в углу; за столиком сидит Лошадиный Суп с консервной банкой в руке; он молод и как-то печально-красив; не обращая на Олю внимания, он консервным ножом открывает банку; в банке пустота, но эта пустота и есть НАСТОЯЩАЯ ПИЩА; от нее идет пьянящий вкусный запах невероятной силы; Лошадиный Суп достает ложку и начинает есть из банки. «Дай мне! Дай мне!» – кричит Оля, ползая на коленях, но он не слышит и не видит ее; стоя на коленях, Оля ловит ложку ртом, но ложка мелькает быстро, как пропеллер, насыщая Бурмистрова: банка – рот, банка – рот, банка – рот; Оля подставляет свой рот совсем быстро, и ее больно бьет ложкой, выбивая зубы.
– Зайка! Зайка! Зайка! – Алеша тряс ее за подбородок.
– А? – очнулась она.
– Ты кричала. Давай еще таблетку дам?
Оля села, вытерла мокрое от слез лицо. Она все поняла. Это понимание не напугало ее, а, наоборот, успокоило.