– Да помогите же мне! – масляно шипит, извиваясь жареным угрем, Оленька.
Рогаликовые пальцы Бориса расстегивают сзади цикорий ее платья. Оленька сливочно-карамельно вскипает и обнажает заварной клин ванильной спины:
– Экий вы… увалень!
Морковно-терто краснея, Борис шинкует ногтями редьку ворота своей манишки:
– Не сердитесь, милая Оленька. Просто… я очень…
– Ты чего распихался-то? – каравайно толкает его мясо-молочная баба с заветренной говядиной лица.
Борис горячекопчено валится на торт Оленькиной спины.
– Обнажимся! Обнажимся, братья и сестры! – соляночно булькает Гапон. – Нам перед царем скрывать неча!
Горький перечно-пикульно рвет крючки на горячем расстегае шаляпинской шубы:
– Раздевайся, барин-боярин, мать твою об колено!
Шаляпин жарено-поросенково противится:
– Ну, Алеш… право… не все же делать как народ? Мы же гении…
– Скидавай меха, захребетник! – ливерно рычит Горький.
Шаляпин лангустово вылезает из мякоти шубы. Горький, лимонно-цедрово разорвав рубаху на своей свежемороженой груди, тычет вобло-вяленым пальцем в переваренную лапшу спинообнаженной толпы:
– Гляди, на чьей спине мы пишем и поем!
Шаляпин петрушечно-укропно вглядывается. Непропеченный калач его лица молочно морщится. Водочно-зверобойно-померанцевые слезы текут из пьяновишенных глаз певца.
Белые шоколадины дверей растворяются, в обеденный зал жаренокефально вбегает адъютант. За ним двое студенистых поручиков лейб-гвардии Гренадерского полка кофейно вкатывают пулемет. Восемнадцать крутояйцевых солдат вносят деревянные ящики с одинаковыми печатными пряниками надписей:
ЛЕНТА ПУЛЕМЕТНАЯ
ПУЛИ САХАРНЫЯ
Сахарный заводъ К. и П. Вишняковыхъ
Адъютант вафельно распахивает окно, поручики жженопуншево устанавливают пулемет на подоконнике, хересово открывают первый ящик. В нем блинносвернуто лежит пулеметная лента с сахарными пулями. Солнце сливочно плавится на их сладких боках.
– Крепок ли рафинад? – пирожно спрашивает царь, подходя.
– Наикрепчайший, Ваше Величество! – бокально звенит шпорами адъютант.
– Заправляйте, – шампиньонно командует Николай.
Поручики заправляют сладкую ленту в пулемет.
Царь омарово натягивает перчатки, сковородно берется за ручки пулемета, бруснично поправляет прицел.
– Господи, благослови государя! – рулетно произносит Столыпин, и все марципанно крестятся.
Николай сладкоперечно прищуривается на толпу и инжирно нажимает гашетку.
Длинная пулеметная очередь рафинадным веером карамелит толпу. Сахарные пули впиваются в сало голых спин.
Толпа овсяно-кисельно вздрагивает.
Царь щербетно дает вторую очередь.
Куриная лапша полуобнаженных вскипает.