Сразу же вспомнилась корреспонденция Коротеева. Ясно было, что в политдонесении речь идет о том же бое панфиловцев с танками. Здесь меньше подробностей, но зато указан район боев. И еще вот эта суровая правда о двадцать девятом бойце, струсившем в беспощадном бою...
Уйти от этих двух сообщений, которые как бы скрестились и в моем уме и в сердце, я уже не мог. Когда вернулся в редакцию, у меня уже созрело вполне определенное решение. Вызвал Кривицкого, протянул ему выписку из политдонесения, спросил:
- Читали сегодня в газете репортаж Коротеева? Ведь это о том же?
- Все сходится, - подтвердил он и уставился на меня в ожидании, что последует дальше.
- Надо писать передовую, - сказал я. - Это пример и завещание всем живущим и продолжающим борьбу.
Обсудили, как быть с двадцать девятым. В те дни сказать истинную правду о нем было гораздо труднее, чем умолчать о самом его существовании. Вероятно, по этой причине и в корреспонденции Коротеева ни слова не было о двадцать девятом. Но на этот раз нам хотелось быть точными и объяснить все, что там происходило.
Я посмотрел на часы и предупредил:
- Имейте в виду - передовая в номер.
К полуночи она лежала у меня на столе. Над ней заголовок - "Завещание 28 павших героев". Пример панфиловцев был назван завещанием, то есть той святой волей умершего, какую принято исполнять безоговорочно.
Передовая вызвала многочисленные отклики. Одним из первых позвонил мне Михаил Иванович Калинин и сказал:
- Читал вашу передовую. Жаль людей - сердце болит. Правда войны тяжела, но без правды еще тяжелее... Хорошо написали о героях. Надо бы разузнать их имена. Постарайтесь. Нельзя, чтобы герои остались безымянными...
Затем мне сообщили, что передовую читал Сталин и тоже одобрительно отозвался о ней.
Надо было продолжать хорошо начатое и очень благородное дело. Мы командировали спецкора в панфиловскую дивизию. С помощью работников политотдела, комиссара полка, командиров подразделений ему удалось восстановить всю картину боя у разъезда Дубосеково. Мы опубликовали имена 28 гвардейцев. Была уточнена и фамилия политрука, названного Диевым и в репортаже Коротеева, и в политдонесении. Так, оказывается, прозвали бойцы своего политрука Василия Клочкова.
Гвардейцы! Братьев двадцать восемь!
И с ними вместе верный друг,
С гранатой руку он заносит
Клочков Василий, политрук,
Он был в бою - в своей стихии...
Нам - старший брат, врагу - гроза.
"Он дие, дие, вечно дие",
Боец-украинец сказал,
Что значит: вечно он в работе.
В том слове правда горяча,
Он Диевым не только в роте