— А вот, наконец, и ты, — услышал я над своим ухом, и одновременно Громила зажал мне рот. — Два дня слежу за домом, всё надеюсь, что ты сам придёшь в мои руки. Сегодня совсем уж было решил лезть внутрь и идти прямо в твою комнату, да теперь надобность в этом отпала. Барином зажил, проклятый мальчишка, а я из-за тебя совсем пропал. Навёл на меня полицию и думаешь выйти в господа?
У меня не было возможности отвечать, а Рваный заливался бешеным лаем совсем рядом, но всё-таки безнадёжно далеко от меня.
— Проклятая собака, — прошипел Громила. — Того и гляди созовёт весь дом. Наверное, если попадёшься ей в зубы, живым не уйдёшь.
Рваный чем-то лязгнул и запрыгал у самой решётки в сад.
— Пойдём-ка, мой милый, — усмехнулся Уолтер и потащил меня в ту сторону. Не хочу брать лишний грех на душу, а так вроде бы я ни при чём. Собака сорвалась с цепи и загрызла мальчишку.
Я не верил своим ушам и, чтобы Громила не передумал, подёргался, якобы вырываясь, чтобы у него создалось впечатление, что я очень напуган. Кричать я не мог, потому что он по-прежнему ухитрялся зажимать мне рот. Правда, за такое сопротивление я получил несколько весьма ощутимых ударов, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что бы со мною стало, если бы он заподозрил нашу дружбу с Рваным.
— Ну, полезай, парень, и передай привет отцу. Скажи ему, что напрасно полез со мной драться, особенно когда я в плохом настроении, да, впрочем, если он и на том свете пьёт по-прежнему, лучше тебе к нему не соваться. Ты за него отомстил, и впереди у меня ничего нет, кроме виселицы, уж я знаю за какие грехи. Как я увидел, что Джон Блэк помирает, сразу понял, что и мне не жить. Не просто понял, а словно бы сказал мне кто-то, что ты, мол, Уолтер, сам себе подписал смертный приговор. Только не знал я, что моим палачом будешь ты. Но, прежде, чем умереть, я потешу свою душу. Ну-ка, щенок, дай я тебя подсажу.
Вот уж не думал, что Громила так силён! Он поднял меня, будто во мне не было никакого веса, и легко перекинул через решётку. Рваный заботливо уступил мне место, а когда я упал на землю, ткнулся мокрым носом в моё лицо и с усиленной яростью запрыгал у решётки.
— Вот так штука! — только и сказал одураченный Громила, а я расхохотался.
Что ни говорите, а было в моём приключении нечто робингудовское, хотя страху я натерпелся скорее, как Робин Блэк, а не Робин Гуд. Хорошо всё-таки, что днём Громила мог лишь издали наблюдать за домом и не видел, как отлично мы поладили с Рваным. А всё-таки я был на волосок от смерти, и меня спасло лишь чудо. Нет, недаром сердце подсказывало мне, что уходить из этого дома ещё рано. Пусть Энн говорит что угодно, пусть леди Кэтрин ставит своему сыну какие угодно условия на мой счёт, но ещё раз попасться в лапы Громиле означает вернейшую смерть, и уж на этот раз он не поручит моё убийство другому лицу. Этот отчаявшийся человек, виновник смерти моего отца, пойдёт на всё, чтобы меня уничтожить, и никакие уверения в моей невиновности мне не помогут.