— Спасибо, что помог, Робин, — поблагодарил меня старик, улыбаясь тайным думам. — Хочешь зайти в гости?
Я зашёл буквально на пять минут, чтобы не обидеть садовника, удовлетворить своё любопытство и убедиться, что хозяин не держит ключи в доступном месте. Это было уютное жилище, очень скромное по сравнению с домом мистера Эдварда, но недоступное для таких, как мой настоящий отец или миссис Хадсон. Потом я попрощался со стариком и ушёл, беззаботно перемахнув через решётку, потому что калитка казалась мне слишком примитивным входом.
Когда я вошёл в дом, я был совершенно спокоен и не ожидал трудности большей, чем появление миссис Джонсон, однако мой путь преградил благообразный седовласый мужчина, довольно высокий и расположенный к солидной полноте. У него был вид человека, которому ни при каких условиях не изменяет спокойствие.
— Здравствуй, мальчик, — первым поздоровался он.
— Здравствуйте, — ответил я.
— Тебя зовут Роберт Блэк? — спросил он и, не ожидая подтверждения, продолжал. — Я уже много наслышан о тебе. Надеюсь, что тебе здесь понравится и ты обретёшь любовь и уважение людей, а я готов помочь тебе освоиться на новом месте. Меня зовут мистер Браун. Томас Браун. Я дворецкий.
Внимательные серые глаза ощупали меня с ног до головы и особо задержались на моём лице, словно он хотел знать, что от меня можно ожидать. Особенно я на его помощь не надеялся, потому что помнил о его недоверии к ворам, но услышать доброе слово всякому приятно.
— Спасибо.
— Мне рассказывали, что ты успел подружиться с Рваным. Этот пёс не каждого подпустит к себе, и я рад, что он сразу же принял тебя как своего.
— У меня особый подход к собакам, — объяснил я. — Ни одна из них не посмеет меня укусить.
— Где же ты этому научился? — спросил он. — У цыган? Говорят, цыгане умеют укрощать лошадей и собак. По внешности ты не похож на цыгана, хотя и загорел до черноты, но, может, ты с ними когда-нибудь кочевал?
Мистер Браун ни разу не улыбнулся, и это позволяло мне думать, что он не насмехается надо мной.
— Вряд ли, — возразил я. — По-моему, отец не жил с цыганами. Я такого не помню, а он мне не рассказывал.
Затем последовали обычные в таких случаях расспросы о моей семье, только дворецкий более въедливо допытывался о подробностях о моём отце, о матери, о которой я ничего не знал, о сестре, о былом существовании которой я лишь предполагал, основываясь на обрывочных воспоминаниях. Мне было незачем скрывать, что мой отец был вором-карманником, потому что об этом знали все, но я ни словом не обмолвился о его пьянстве и страхе, который он мне внушал в привычном для него звероподобном облике.