Кассандра прижалась губами к жилке, бьющейся у него на шее.
– Нет, я не верю. Ты не стал бы этого делать. Ты бы меня отпустил, и мы оба были бы несчастны. Риордан задумался.
– Ну, может быть, – согласился он. – Мне очень стыдно за то, что я это сделал… порвал твои деньги. Я ничего другого не мог придумать, чтобы тебя удержать.
– Ладно, забудь об этом. Я жалею о другом: надо было раньше сказать тебе, в чем дело. Но я чувствовала себя такой униженной, что просто не могла себя заставить об этом заговорить. Я думала, что ты посмеялся надо мной, Филипп. Унизил мою гордость. Мне казалось, что, если я заговорю, это даст тебе лишний повод поиздеваться надо мной. Поэтому я молчала. И совершенно напрасно: надо было крикнуть об этом прямо тебе в лицо в тот день, когда ты ворвался к Колину и силой потащил меня домой. Мы бы не потеряли столько времени зря.
– Ты была обижена, оскорблена. Я тебя не виню. Страшно подумать, как ты, должно быть, меня ненавидела.
– Никогда! У меня никогда не было ненависти к тебе, даже в самые черные дни. Я всегда тебя любила.
Это было не время для слез, но им обоим захотелось плакать. Вместо этого они поцеловались – печально, нежно, словно смакуя на языке горьковатый привкус прошлого перед тем, как окончательно с ним расстаться.
После недолгого молчания Риордан повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо, и положил руку ей на талию.
– Кто сказал тебе, что мы не женаты?
Кассандра ждала этого вопроса, но готового ответа у нее не было. Она не могла заставить себя выговорить роковое имя. «Худо-бедно, но он заменил мне отца», – однажды сказал ей Риордан. И теперь она одним словом должна все это разрушить? Нет, она на такое не способна. Пусть это малодушие, но она решила дать Куинну возможность самому все сказать Филиппу. Если он этого не сделает, тогда она возьмет ответственность на себя и расскажет мужу всю правду. Но было бы гораздо лучше, если бы Филипп услышал неприятную новость от самого Куинна. Может, у него есть какое-то объяснение или, вернее, оправдание тому, что он натворил? У нее не укладывалось в голове, какими мотивами можно было оправдать такой поступок, чем руководствовался человек, причинивший им столько страданий своей ложью, но она готова была предположить, что такое объяснение существует.
– Я тебе скажу, когда мы поженимся, – сказала она вслух.
Он нахмурился и уже открыл было рот, чтобы начать спорить.
– Повторим наши клятвы, – торопливо добавила Кассандра.
Риордан приподнялся на локте.
– Ты все еще мне не веришь!
– Нет, дело не в этом. Я…
– Ты собираешься покрывать клеветника до тех самых пор, пока не будешь совершенно уверена, что я не лгу! Так?