– Вот глупый! – Она отняла у него руку. – Уже поздно, Филипп. Позвольте мне вернуть вам вашу книгу. Вам пора уходить.
Риордан вздохнул, признавая свое поражение. Клодия подошла к столу, на котором стояла ее рабочая корзинка, и принялась рыться в ней, пока не нашла тоненький томик, переплетенный в красный сафьян. Риордан с улыбкой узнал переплет: это был его английский экземпляр «Общественного договора».
– Что вы об этом думаете? – спросил он.
Вопрос был совершенно излишним: Клодия всегда, не дожидаясь, пока ее спросят, говорила, что она думает о каждой прочитанной книге.
– Очень волнующее чтение, но скорее для души, чем для ума.
– В ваших устах это звучит как смертный приговор.
– Тон задает первая фраза, – продолжала она, не обратив внимания на его реплику. – «Человек рождается свободным, и повсюду он в цепях». Мне всегда претила такая склонность к громким эффектам. И я никак не могу согласиться с его основной посылкой: он утверждает, что человек в своем естественном состоянии кроток и даже робок. Я скорее склонна поверить Гоббсу [18], когда он говорит, что люди по природе своей эгоистичны и аморальны. Отсюда следует абсурдность самой идеи общественного договора. Революция во Франции красноречиво свидетельствует о том, что толпа не может управлять собой.
Она продолжала говорить, пока Риордан внимательно слушал, кивая, когда был с ней согласен, и хмурясь, когда ее слова вызывали у него возражения. Однако в конце концов он потерял нить разговора и сосредоточился на том, как движутся ее губы при каждом слове. У нее был красивый ротик. Бывали случаи, когда Клодия позволила ему себя поцеловать, но он знал, что злоупотреблять удачей не следует. Она никогда не отталкивала его – просто замирала в ледяном оцепенении. С таким же успехом можно было обнимать снежную статую.
– Руссо пишет, – продолжала между тем Клодия, – что человек прислушивается к голосу разума, прежде чем последовать своим желаниям и склонностям. Но что может быть дальше от истины, чем это утверждение? Человек не способен… Филипп, да вы меня совсем не слушаете! Я знала, что вы слишком утомлены. Вам надо вернуться домой. Я велю Роберту заложить карету.
Она взяла его под руку и повела через холл к парадному подъезду.
– Простите, я задумался о делах. Нет-нет, уже слишком поздно, не стоит беспокоить Роберта. Я прогуляюсь.
С минуту они проспорили, потом Клодия уступила.
– Я увижу вас в четверг за картами у Чилтонов?
– Вряд ли.
– Ясно. Я полагаю, вы будете целиком поглощены вашей новой пассией, – заметила она с язвительной усмешкой. – Как ее зовут? Я спрашиваю на всякий случай. Если вдруг кто-то мне расскажет о вашей связи с какой-то другой женщиной, у меня действительно появится повод для ревности.