– Хотел бы я это увидеть! – устало улыбнулся Риордан. – Ее зовут Кассандра Мерлин.
– Мерлин? Разве не так звали человека, которого позавчера повесили?
– Да, и эта девушка – его дочь. Но больше не спрашивайте меня ни о чем, Клодия. Мне очень хочется все вам рассказать, но, если я это сделаю, Оливер с меня голову снимет.
– Ладно, не буду ни о чем спрашивать. Но вы ведь знаете, Филипп, я умею хранить секреты! Что бы вы мне ни рассказали, дальше меня это не пойдет.
– Конечно, знаю.
Риордан коснулся ее руки и даже подумал, не поцеловать ли ее на прощание, но решил, что рисковать не стоит. Ему не хотелось опять нарваться на взгляд, полный сурового удивления, который она обычно бросала на него после каждого поцелуя.
– Доброй ночи, моя дорогая.
Он распахнул дверь и вышел.
* * *
Кассандра сидела на краю кровати, крепко прижимая пальцы к вискам. «Все люди рождаются свободными и равными. Ни один человек не имеет от природы власти над другими людьми. Отказ от свободы равносилен… – Ей пришлось потереть пылающий от боли лоб ладонью и стиснуть зубы. – Отказ от свободы равносилен отказу от человеческого естества».
Она со стоном откинулась на постель и безнадежно уставилась в потолок. В треклятой брошюре было пятьдесят страниц, по две колонки текста на каждой, а шрифт был таким мелким, что даже блоха не смогла бы прочитать его без очков. До чего же стыдно будет признаваться Риордану, что она одолела только половину!
А что сказал бы папа, если бы узнал, что его дочка читает Руссо? О, разумеется, он был бы горд и удивлен и… со знакомым горьким чувством Кассандра заставила себя опомниться. Нелегко будет избавиться от этой привычки. Всю свою жизнь она пыталась вообразить, как откликнется отец на любые ее поступки или мысли; она так часто задавала себе этот вопрос, что он стал приходить в голову сам собой, как привычный рефлекс. Все ее решения были основаны на его воображаемом одобрении или неодобрении. Сначала она все делала, чтобы заслужить его похвалу, потом – все, чтобы привести его в ужас. Ей хотелось любыми средствами привлечь хоть толику его внимания. Злая ирония заключалась в том, что ему и при жизни все было безразлично, а уж теперь и подавно. Теперь ей оставалось жить только для себя. Это было новое ощущение, и ей пришло в голову, что она просто не знает, с чего начать. Послышался стук в дверь.
– Войдите, – позвала Кассандра, садясь прямо.
Оказалось, что это тетя Бесс. Она на мгновение остановилась в дверях с загадочным выражением на обсыпанном рисовой пудрой лице, но заговорила не сразу.