Приблизительно после десяти секунд вежливой улыбки Грейс стало очевидно, что вдова ждала большего.
— Его бровь, — сказала она, то, о чем она подумала, было гениально. — Он поднимает ее так же, как Вы.
— Вот так? — Левая бровь вдовы взметнулась так быстро, что Грейс была удивлена, что она не вылетела с ее лица.
— Э–э, да. Что–то вроде этого. Его… — Грейс сделала неопределенное движение возле своих собственных бровей.
— Гуще?
— Да.
— Конечно, он — мужчина.
— Да. — О, да.
— Он может делать это обеими бровями?
Грейс непонимающе на нее уставилась.
— Обеими, мэм?
Вдова начала поднимать и опускать свои брови поочередно. Левая, правая, левая, правая. Это было совершенно нелепое зрелище.
— Я не знаю, — сказал Грейс. Быстро. Чтобы прекратить это.
— Очень странно, — сказала вдова, возвращая обе брови назад туда, где, Грейс надеялась, она и будет держать их в дальнейшем. — Мой Джон не умел этого делать.
— Наследственность непостижима, — согласилась Грейс. — Мой отец не мог сделать вот так, — она взяла свой большой палец и согнула его назад, пока он не коснулся ее предплечья, — но он говорил, что его отец мог.
— Ах! — Вдова отшатнулась в отвращении. — Прекратите! Прекратите!
Грейс улыбнулась и сказала с подкупающей мягкостью:
— Тогда Вы не захотите увидеть, что я могу делать со своим локтем.
— О господи, нет. — Фыркнула вдова и махнула в сторону двери. — Я отпускаю Вас. Идите позавтракайте.
— Позвать Нэнси помочь Вам одеться?
Вдова так многострадально вздохнула, словно аристократические привилегии в жизни были непосильной ношей.
— Да, — согласилась она неприятным голосом, — и только потому, что я не могу смотреть на Ваш большой палец.
Грейс хихикнула. И почувствовала себя ужасно смелой, так как даже не пыталась задушить свой смех.
— Вы смеетесь надо мной, мисс Эверсли?
— Конечно, нет!
— Нет, — сказала вдова резко, — даже не думайте говорить, что Вы смеетесь со мной.
— Я всего лишь смеюсь, мэм, — сказала Грейс, ее лицо подергивалось от улыбки, которую она не могла удержать. — Я иногда так делаю.
— Я никогда этого не видела. — Сказала она так, словно это означало, что этого не может быть вообще.
Грейс не могла произнести ни одного из трех возражений, которые немедленно пришли ей на ум…
Это потому, что Вы не слушаете, Ваша милость.
Это потому, что у меня редко появляется причина смеяться в Вашем присутствии.
или
Что из того?
Поэтому вместо этого она улыбнулась — даже тепло. Это тоже было странно. Она провела большую часть своего времени, глотая ее резкие замечания, и это всегда оставляло горький вкус во рту.