Он делал ее глупой.
Ее мозг все еще работал, и она могла мыслить, но ничего не могла сделать, как только смотреть на него подобно томящемуся от любви теленку, прося его глазами убрать руку с ее спины.
Она хотела раствориться в нем. Без остатка.
Произнесла ли она хоть слово с тех пор, как он взял ее за руку?
— Я никогда не замечал, насколько прекрасны ваши глаза, — тихо произнес он, и ей захотелось сказать, что это потому, что он никогда и не пытался заглянуть в них, и затем ей хотелось указать, что он едва ли мог разглядеть их цвет в лунном свете.
Но вместо этого она улыбнулась, как дурочка, и склонила свою голову к его, возможно потому… только возможно, что он хотел поцеловать ее, и возможно… только возможно, он так и сделает, и возможно … о, определенно, она бы ему позволила.
И тут он ее поцеловал. Его губы коснулись ее в нежнейшем, романтичном, самом почтительном первом поцелуе в ее жизни. Это был поцелуй ее мечты. Он был сладок, и он был нежен, и от этого ей стало необыкновенно тепло. И поскольку она не могла сдержать себя, она вздохнула.
— Как сладко, — прошептал он, и она почувствовала, что ее руки обняли его за шею. Он усмехнулся ее пылу, и его собственные руки двинулись вниз, касаясь ее нижней части самым скандальным образом.
Она слегка пискнула, извиваясь под его руками, которые тут же сжали ее еще сильнее. Его дыхание изменилось.
Поцелуй, конечно, был предназначен для того, чтобы она оказалась всецело в его власти. Но это было приятным удивлением.
Леди Амелия была довольно очаровательна, а ее округлая нижняя часть особенно соблазнительна, настолько, что его мысли уже блуждали далеко впереди, в том неясном и малоодетом месте, где он мог пройтись своими руками чуть вниз и вокруг, мимо внутренней стороны ее бедер, щекоча большими пальцами их путь вверх, и вверх, и вверх…
О господи, ему, возможно, придется назначить конкретную дату.
Он углубил поцелуй, наслаждаясь ее тихим удивленным вскриком, затем притянул ее ближе. Она восхитительно вжималась в него своими мягкими изгибами и упругими мускулами. Она любит ездить верхом; он где–то это слышал.
— Вы прекрасны, — прошептал он, задумываясь, а ездила ли она когда–нибудь в седле по–мужски, раздвинув ноги.
Но сейчас было не время, и, конечно же, не место, чтобы позволить своему воображению настолько разыграться. Итак, уверенный, что свел на нет ее небольшое восстание, он отступил, позволив одной руке задержаться на ее щеке, прежде чем окончательно от нее оторваться.
Он почти улыбнулся. Она уставилась на него, совершенно ошеломленная, словно не вполне увереная в том, что только что произошло.