– Спасибо, Мэтью.
Мальчишка переминался с ноги на ногу, глядя, как она раскладывает содержимое пакета на столе.
– Мисс Дин?
– Слушаю тебя.
– В среду мне будет четырнадцать.
– Поздравляю, – сказала она озабоченно, подняв коричневую бутыль и рассматривая ее на просвет.
– Да нет, мэм, – вспыхнул Мэтью, – я о том, что теперь могу работать под землей вместе с отцом. Если вы дадите мне какую-нибудь работу.
– Ах, вот оно что. – Она бросила на него быстрый взгляд. – В таком случае скажи горному мастеру, что я разрешаю. И зайди ко мне в среду: обговорим оплату и прочее.
– Спасибо, мэм! – с ликованием воскликнул мальчишка, и Коннор, глядя на него, подумал, что сейчас он пустится в пляс от радости.
– На подземные работы вы могли бы взять его и в десять лет, – сухо заметил Коннор, когда мальчишка скрылся. Стараясь не морщиться, он снял с себя рубаху.
– По закону могла бы. Но на своем руднике я не посылаю детей под землю.
– Это очень благородно.
Она удивленно взглянула на него.
– Родители Мэтью не согласились бы с вами. В забое он мог бы зарабатывать втрое больше, чем сейчас на промывке руды. Они с радостью отправили бы его на подземные работы в девять лет. Подойдите сюда, пожалуйста. Мне будет удобнее, если вы сядете на стол. – Она сгребла бумаги, освободив угол стола; Коннор тяжело поднялся и подошел к ней.
Они вместе осмотрели раны. Он сильно ободрал бок, но с рукой, которую он, видно, рассадил об острый и неровный край доски, дело было посерьезнее – глубокая рана шла от локтя до подмышки.
– Кровотечение почти остановилось. Но придется тщательно промыть рану, поэтому может опять начать кровоточить.
– Не стоит этого делать.
– Вы мне не доверяете? – холодно спросила она, взглянув на него.
– Не особенно.
– Я уже делала подобные вещи. Когда Майкл Тейвист разбил себе руку молотком, я обработала рану и перевязала, не дожидаясь доктора Гесселиуса.
Он улыбнулся тому, с какой гордостью она это сказала.
– Ну, что ж, тогда приступайте.
– Не дергайтесь, сидите спокойно, даже если будет больно.
– Слушаюсь, мэм. – Он держался хорошо, как подобает мужчине, пока она не принялась класть на рану коричневатую и отвратительно пахнувшую мазь из бутыли.
– О-ох! Черт, что это такое?
– Не ругайтесь, пожалуйста.
Он крепко зажмурил глаза, которые предательски защипало.
– Что… за отрава?
Она взглянула на склянку в руке, потом на него и, неопределенно пожав плечами, ответила:
– Не имею представления.
Секунду они смотрели друг на друга, с трудом сдерживая улыбку. Но тут в открытую дверь кабинета вошел человек, помешав окрепнуть возникшему было хрупкому доверию.