— …з-зу-б-б… — выдавил Берут.
— Да я бы рад, — пробасил Велем, в уголке рта пряча улыбку. — Только, милостивый господине, зубы крепко сидят. Пощупайте.
И нагнулся, точно намереваясь вручить голову рядному.
На миг померещилось, что старшины полезут под лавки, Берут замахал руками: убери!
— Так вы ж сами просили, — уперся Велем. — Доказательство…
Избранных разобрал смех.
— Мы верим, верим! — заторопились рядные. — Вы Избранные! Вы дракона убили! Убери только…
— Ну, то-то, — сказал Велем строго и завернул голову в плащ. — Придвиньте скамью, парни. Говорить станем.
Глава 6
Слово свидетеля. Наири.
Я подтащила кресло к кровати, чтобы быть поближе. Хоть и постаралась сделать это как можно тише, но все равно чуть не разбудила: ее брови дрогнули, и по лицу будто пробежала быстрая тень. Затаив дыхание, я оперлась о спинку кресла и смотрела на ее лицо.
Никогда еще не видела такого лица. Я могла бы смотреть на него часами. Когда она лежала так, с закрытыми глазами, чуть заметные тени на скулах, сомкнутые губы, высокий чистый лоб — так вот, она была неподвижна, а лицо ее жило, подрагивало, как вода под ветром, мелкие морщинки набегали на лоб и исчезали, нетерпеливо дергался краешек рта, и настойчиво билась на виске синеватая жилка. Потом брови вдруг сдвинулись, резче стала складка между ними, что-то скорбное мелькнуло в опущенных уголках губ. Может, ей привиделось тяжкое?
Я знала, что не могу смотреть на нее безнаказанно: рано или поздно она чувствовала мой взгляд и просыпалась. Так случилось и сейчас. Ресницы задрожали, взлетели вверх, и знакомый золотой взгляд обжег меня. Я никак не могла к нему привыкнуть. Тысячи выражений мгновенно промелькнули по ее лицу, перетекая друг в друга, и исчезли, осталась одна легкая улыбка.
— Ты уже встаешь? — сказала она. — Тебе лучше?
— Мне хорошо, — ответила я и села в кресло, чтоб ей не надо было напрягаться, глядя на меня. Это было для меня вовсе ново — смотреть в глаза при разговоре: в Ситане, где я воспитывалась, такое было не в обычае. Сейчас я заново училась говорить, как заново училась жить. Благодаря ей.
— Мне хорошо, — повторила я, — да и что со мной могло статься? Я вовремя лишилась чувств. А твое плечо, верно, болит?
— Саднит, — сказала она, чуть поморщась. — Хорошо бы сменить повязку. Леськина мазь, кажется, пошла мне на пользу.
— Отец позвал к тебе волхва, а Леська его не пустила. И вообще никого не пускает к тебе. Чтоб не мешали выздоравливать.
Она тихо рассмеялась:
— Да, Леська… Леська человек верный.
"Я тоже", — хотела сказать и не сказала. Не было у меня еще права на такие слова.