Улочка вывела парней на площадь к колодцу, как черную руку, задравшему к небу асвер. Гент зачем-то взялся за жердину, стал вытягивать ведро, но вместо ведра на крюке болтался, отекая водой, повешенный — руки сразу же разжались, и мертвец с громким плеском упал назад. Гино перегнуло пополам.
— Пошли…
— Да сколько их?
— Коней уведем — сосчитаем, — Гент махнул рукой округ веси, как бы намечая дорогу. — Караулы высматривай.
Они, пригибаясь, метнулись через лозняк и присели в маленьком ручейке, потому что из озаренного пожаром селения ковыляла прямо на них темная огромная тварь. Повозилась, пошатываясь, отбрасывая страшную — вдвое больше себя — тень. В сторону парней ударила вонючая струя. Гино сплюнул от омерзения. Гент беззвучно выругался. Чудовище, напугавшее их до дрожи в коленях, оказалось пьяным кнехтом, пристроившимся справлять нужду перед кустами. Пришлось пережидать, пока кнехт поправит скалящиеся разрезами штаны и нетвердой походкой уберется прочь.
Спутанные кони топтали траву на полянке за рябиновой рощицей вниз по течению ручья. Запах близкого пала заставлял их тревожиться, всхрапывать, задирая морды, грызться во внезапном гневе. Гент с Гино никак не решались подобраться ближе, не зная, сколько с конями стражников. Да и сколько самих коней, трудно было понять в неверном свете загороженного ветками огня.
— По ногам сочти: вон сторож. И вон… — елозя на брюхе в росной траве, тыкал рукою Гино.
— К-какие ноги… — шепотом огрызался Гент. — Разве мне видно, чьи это ноги? Бегают, чтоб их!..
Еще б не бегали! В самой середине табуна сцепились два жеребца. Окорачивая их, злых, встающих дыбом, сторожа по двое повисли на цепях, заменяющих боевым коням ременные поводья, тянули, не жалея сил, упираясь ногами, рискуя получить копытом в голову. Поняв, что караульщикам не до них, разведчики ужами скользнули сквозь деревья и между конскими ногами. Рубануть путы, пугнуть, шлепнув по чуткой шкуре — и вот уже мчит ошалелый табун… от топота копыт дрожит земля.
…Резкий запах копоти и горелой плоти сменился запахом папоротника и реки. Тяжело дыша после бега, парни упали на сырой мягкий мох. Гент шипел сквозь зубы и тер укушенное конем плечо.
Гино сунул ему баклажку:
— На, промой. Сильно цапнул?
— Зато кнехты не уйдут теперь. Не дадим уйти!.. Вставай, наши ждут.
Слово свидетеля Наири
…И когда бой был окончен, мы взглянули по сторонам и не узнали друг друга. Не только сажа, грязь, кровь (своя и чужая) были тому виной. Впервые мы бились насмерть. Впервые мы ненавидели так яростно, что ни боль, ни страх нас не остановили.