— Дубравка!
Девочка поворачивает очень нежное лицо, завиваются над бровями льняные колечки. Губки вздрагивают, а из глаз плещут узнавание и радость.
— Здравствуйте, дядя Мэннор.
Не иначе, брат одаривал сластями или даже бусами. Жаль, с собой у меня ничего нет.
— Дай, пособлю.
Девочка краснеет. А я прячу глаза, чтобы не поняла вблизи, что обозналась. Забираю у Дубравки ведра. Приноравливаюсь к ее шагам.
Должен, должен быть на богатом Брезановом дворе свой колодец. Но какая с того радость? Не пробежишься, с подружками не поболтаешь. Оно и славно. Мне же в дом путь заказан, мастер брата как облупленного знает, вокруг пальца не обвести.
— Слушай, меня, девочка, слушай внимательно.
Светлые глаза обращаются ко мне в ожидании немыслимых чудес. Во рту пересохло отчего-то.
— Дядя Мэннор, а вы с… Золотоглазой были, да? А она меня помнит? Я ей воду подносила… Когда Гарт ее драться учил.
Дубравка чертит носком в пыли, лицо пламенеет до корней волос.
— А Тума? Он меня пом-нит?..
Вон оно как. Я торопливо заверяю, что ее помнят и тот, и та, кланяться велели. Девочка, кажется, даже дышать перестает.
— Скажи отцу. Пусть в своей постели нынче не ночует. Забирает тебя и уходит. Если не из дома, так из одрины, понятно? Сказывай, дядя Мэннор предупредил.
Лицо Дубравки внимательно и серьезно. А губы кривятся.
— Повтори.
Дубравка старательно повторяет. С первого раза запомнила слово в слово. Ее бы к Морталю на выучку… ох, не надо ей такой судьбы. Вырастет, детей нарожает.
Наири… Она Золотоглазой советчица. Почти сестра. Сколько лет минуло? Я ее, видно, и не узнаю. Помнит ли Раннора? Едва ли. По чести, я тоже вспоминал ее не слишком часто. Только последние дни, во сне. Пальцы, что оставили синяки на восковой коже. Да крик: "Он живой!!"
Оторвать ее от меня не получилось. Только поэтому я теперь живу…
Я провожаю Дубравку до колодца (на меня смотрят с любопытством и даже с узнаванием, оно и к лучшему, пойдут по городу языками чесать) и назад, до ее двора. На углу оборачиваюсь и гляжу, как дочка Брезана заходит в калитку.
Дело сделано.
Может быть, прямо сейчас, исполняя свою часть уговора, Морталь спаивает дворовых холопов именитых старшин, не всех, так многих, исполчившихся на Керин за то, что не приравняла цену крови к жирной похлебке: "Солоно тебе, братец?!" А вечером холопы пойдут убивать друзей Золотоглазой. Твердо уверенные, что их послали хозяева. Твердо уверенные, что оказывают услугу, за которую наградят щедро. Даже волю дадут…
Вот что еще есть у меня: моя воля. Воля решать, что хорошо, а что дурно. Самому.