Опустила голову и осмотрела себя, не зная, что же делать…
У Лены были пижамы. Честно. Она, с завидным постоянством, покупала их себе и складывала в шкаф. Но правда состояла в том, что заснуть Лена могла, только закутавшись в его футболку или рубашку, которые, чудом, остались у нее. Подруги устали убеждать ее, что это просто надо прекратить. Выбросить эти вещи, и всякую память о нем, вместе с ними. Но Лена игнорировала уговоры.
И сейчас, так же, как и каждую ночь последних трех лет, на ней были пижамные штаны, и его, синяя футболка…
Надо было срочно переодеться.
Но в тот момент, когда она метнулась к спальне, заиграл вызов домофона.
Черт! Он приехал раньше!
Может, Леша не заметит?! Мужчины мало внимания уделяют одежде, тем более Алексей, который всегда витал в мире цифр и программ…, подумаешь, футболка, сколько таких!? Только надежды было мало. Он сам купил эту футболку в приступе национальной гордости. Такую, сложно было не узнать…
Кусая губы от того, что никак не могла принять решения, Лена так и стояла посреди коридора, уставившись на трубку домофона.
Вызов прозвучал заново.
Все равно, времени не было. Смирившись с неизбежным, она нажала кнопку приема.
- Леша?
- Да, - ну почему, она от его голоса, всякий раз, покрывается "мурашками"?
Нажав на кнопку замка, Лена только успела порадоваться, что хоть расчесалась.
Сын высунул из детской любопытную мордочку, но она кивком головы отправила его обратно, к переживаниям рисованных героев на экране.
Не то, чтобы Лена прятала сына. Нет.
Алексей знал, что она была беременна тогда. Во всяком случае, Лена ему сказала…
Только он не поверил…
У нее вырвался тяжелый вдох при воспоминании о том, как ужасно все тогда вышло.
Как она вернулась домой из больницы, окрыленная счастьем после разговора с Игорем. Едва не напевая от понимания, что наконец-то, может все рассказать Леше, не боясь, что эта беременность обременит или поменяет их планы на поездку в Чехию, где ему предлагали такой выгодный контракт. Уже видела в своем воображении, как счастлив будет любимый, когда узнает.
Но вместо счастья, тот день принес только горе и опустошение.
И она в этом была не меньше виновата, чем Алексей.
Не стоило ей поддаваться обиде и гордости, не стоило уходить, ничего не объясняя.
Он имел право сомневаться после того, как уличил ее во лжи, пусть, и несущественной.
Но в совокупности с той фотографией, которую принес Витька…
Сложно было не засомневаться.
И она бы, усомнилась, наверное. На пару мгновений, могло и в ее душу закрасться подозрение при подобных обстоятельствах.