Мы прошли по петляющим улочкам и оказались, наконец, в тюрьме за «Дворцом правосудия». Пришел чиновник, чтобы записать подробности моего преступления. Затем меня поручили надзирателю, коренастому круглолицему человеку с могучими плечами. На нем был широкий кожаный ремень с металлическими заклепками. На одном боку висела связка больших ключей, позвякивавших на ходу, на другом — широкий меч в кожаных ножнах.
Когда он увидел, что я — девушка, он проспорил с чиновником несколько минут, ворчливо объясняя тому, что в тюрьме нет больше места для женщин, поскольку западная стена ремонтируется. В конце концов, меня вывели из комнаты, где сидел чиновник, и провели вниз по ступеням в широкий каменный коридор. Лампы не горели, и помещение выглядело очень мрачно. С одной стороны были тяжелые решетчатые двери. В этой части тюрьмы содержали мужчин. Я могла разглядеть их сквозь прутья решеток, когда мы проходили мимо. В некоторых камерах сидело по несколько человек. Кто-то печально стонал, другие молчали, а третьи играли в какую-то азартную игру, используя в качестве подручного материала соломинки или хлопковые нити. Я не удивилась. Даже накануне казни китаец будет играть. Азарт у них в крови.
Камеры были двойные с каменной перегородкой посредине. Железные прутья от пола до потолка делили каждое помещение на отдельные клетки. Некоторые узники делали ставки через прутья. «Интересно, — подумала я, — на что они играют?» Услышав звон монет, я поняла, что деньги у заключенных не отбирают. Конечно нет. Деньги остаются у владельца, чтобы он мог дать взятку за хорошее обращение. Подкуп — древнейшая и глубоко укоренившаяся китайская традиция.
В конце коридора была небольшая двойная камера. Надзиратель открыл дверь второй клетки, втолкнул меня, запер дверь и ушел, что-то раздраженно бормоча. Я, без сомнения, была плохим заключенным. Он бы предпочел мужчину с несколькими монетами в кармане, который заплатил бы ему за еду и, возможно, стакан вина.
В камере не было ничего, кроме табурета, грязного матраса и ведра. Я села на табурет, стараясь ни о чем не думать, но отчаяние охватило меня. Как Юлан справится одна в миссии? Помнит ли она все мои наставления? Что она будет делать, когда лекарство мисс Протеро закончится? Может пройти несколько дней, прежде чем мандарин пожелает рассмотреть мое дело. Конечно, меня признают виновной. И выпорют. Или еще хуже…
Я вздрогнула. Мандарин может приговорить меня к отсечению кисти. В нашей деревне жил старик, который лишился руки таким образом. Паника охватила меня, снова вызывая приступ тошноты. Если все так обернется, как смогу я справляться со всеми делами? Я и раньше не знала, что делать. А без руки мне будет в десять раз тяжелее.