— Джентльмены, у меня тост. За «Дастер».
Утром Иза позвонила Кэтти. Она не знала, что делать, куда еще обратиться. Однако до Кэтти ей добраться не удалось.
— Номер занят. Подождете?
Да, она подождет. И она ждала, ждала, ждала… Когда номер Кэтти наконец освободился, трубку взял кто-то еще, какой-то новичок. «Не имею ни малейшего понятия, милочка, где находится Кэтти и кто она вообще такая, кто мог пообещать, что передаст ей просьбу позвонить».
Депрессия. Она надвигалась на нее, как туман с Ла-Манша, пока Иза не отключилась. Она чувствовала, как тают ее способность к сопротивлению, энергия, надежда, все исчезало. Ей говорили, что она может впасть в такое состояние после несчастного случая, это клинические последствия мозговой травмы. Боже, неужели доктора правы? Во всем?
Зазвонил телефон. Иза подпрыгнула от неожиданности.
— Кэтти?
— Нет, боюсь, что нет, — ответил чей-то голос. Она сразу его узнала. Правильная речь человека, получившего хорошее образование, явный ирландский акцент… этот голос ласкал, напоминал о журчании ручья, бегущего по камешкам.
Этот голос она слышала вчера в кабинете редактора.
— Меня зовут Дэниел Блэкхарт.
— Блэк… что?
— Блэкхарт[10]. Несколько столетий тому назад один мой предок владел кусочком побережья у залива Блэкхарт. Западный берег Ирландии. По какой-то непостижимой причине имя до сих пор не исчезло.
— Вы шутите…
— Увы, я совершенно серьезен. Такую фамилию не так-то легко носить. — Смех оборвался.
Ирландцы склонны подшучивать над собой, они скрытны, уклончивы, так не похожи на американцев.
— И чем я могу помочь вам, мистер… — Иза не договорила.
— Дэниел. Зовите меня просто Дэниел. И, возможно, это я смогу помочь вам. — Его слова как будто приподняли окутывавший ее покров депрессии и безнадежности.
— Мы с вами встречались…
— …но не были представлены друг другу. Я случайно услышал, как вы рассказывали моему редактору о пропавшем малыше. Я бы хотел помочь и, возможно, в состоянии это сделать.
Неискренность редактора все еще причиняла Изе боль, так что и от этого предложения она не ждет ничего хорошего.
— Почему я должна вам верить?
— Единственный, кто может пострадать в этой истории, миссис Дин, — я сам. Мне пришлось порыться в записной книжке редактора, чтобы найти ваши данные, так что, если он это обнаружит, я живо пойду ко дну…
— Я не понимаю…
— Может быть, мы все-таки встретимся?
— Когда вы обычно обедаете?
Дэниел засмеялся, и это странным образом успокоило Изидору.
— Я практически свободен. Ленч — это превосходно.
Они договорились встретиться возле Уэчестерского музея, под его фронтоном семнадцатого века с деревянным карнизом, где засыхали и разрушались покинутые весной ласточкины гнезда, совсем как во времена американской революции. Жизнь в этих краях сопротивлялась быстрым переменам, будто никак не могла решить, нравятся они ей или нет.