Егор только молча кивнул – против очевидного не попрешь.
– Ну вот, по всем понятиям, когда ты вернешься обратно, ты должен будешь с них спросить за такой гадский кидок. Правота здесь на твоей стороне, и любой разбор с авторитетным человеком это подтвердит. Но в нынешнее время один в поле не воин, и какой бы ты там не был крутой каратист, в войне против толпы ты не выстоишь. А я тебе предлагаю стать членом моей бригады, и тогда мы вместе выпотрошим твоих бывших дружков так, что они и пикнуть не посмеют. В этом городе все знают, чего стоит моя бригада. Так что ты сейчас ничего не говори, а там дальше видно будет…
Егор с глухой тоской смотрел на медленно подкатывающийся к ним грязно-зеленый вагон с забранными решетками окнами и думал о Лине. Как, все-таки, несправедливо устроена жизнь. Он так рвался к любимой девушке и вот, почти уже на финише, его грубо остановили и окунули с головой в болото, из которого пока нет выхода. Где сейчас Лина, и что она о нем думает? Ждет ли его, или уже потеряла всякую надежду на встречу, считая его предателем и балаболом, решившем по-тихому соскочить. Эх, была бы его воля, он бы птицей полетел к любимой девушке, чтобы вымолить у нее прощение, держа в своих ладонях ее бесконечно милое лицо…
В это время в Московском аэропорту Шереметьево по трапу самолета, направлявшегося в Торонто, поднималась стройная светловолосая девушка в длинном черном кожаном плаще. В руках она держала маленькую черную сумочку, которую судорожно прижимала к груди. Оказавшись на верхней ступеньке трапа, она, задержавшись на мгновенье, кинула прощальный взгляд на здание аэропорта, но не увидела ни здания, ни толпы пассажиров – перед глазами девушки стояло улыбающееся лицо Егора, который бесследно исчез из ее жизни ещё прошлым летом. Сначала она ждала и надеялась, а потом, через несколько месяцев, когда все разумные сроки прошли, к ней пришло извещение о том, что ее прошение о предоставлении вида на жительство в Канаде удовлетворено. Если бы Егор был с ней, то она, не задумываясь, отказалась бы от своей мечты, ведь с момента их встречи все изменилось, но он ее предал, и теперь ей нужно было быстро принимать решение. И она решилась.
– Значит, не судьба… – одними губами прошептала Лина, смахнула рукой непрошенную слезинку, бриллиантовой каплей замершую на ее длинных ресницах, и, резко повернувшись на каблуках, решительно вошла в самолет.
А на перроне, перекрывая и противный визг стальных колес, тормозящих о рельсы, и грохот вагонных сцепок, послышалась громкая команда старшего караула: