Кирилл понял, что на деньги, отложенные матерью — последняя надежда когда-нибудь вернуться обратно и начать жизнь с нуля, — он может не рассчитывать. Жизнь теперь действительно нужно было начинать с нуля. Он промолчал, но мать, кажется, поняла, о чем он думает.
— Кирюш, может, поправлюсь, здесь чистый воздух. Знаю я эти места. Пока вы не родились, отец твой часто меня сюда привозил, — она заметила, как Кирилл вопросительно раскрыл глаза, показала рукой в сторону гор. — Там, с той стороны, — она улыбнулась. — Там твой папка родился. А ты не знал?
— Как, здесь? — Кирилл раскрыл рот. — А почему бабушка Лида жила в Елизаветкино?
— Это она перебралась, когда деревню их снесли. Папа настоял. Там, наверное, уже и не осталось ничего. Но это недалеко, съездим как-нибудь. Грибов там, как в сказке, видимо-невидимо, и озеро, а в озере белые лилии и черные лебеди. Места здесь хорошие, привыкнешь, здесь тоже люди живут. А квартира у тебя будет…
Она обняла Кирилла, уткнувшись в плечо, надсадно закашлявшись. Кирилл прижал мать к себе, чувствуя такую нежность и жалость, словно у него вырвали сердце.
— Тетя Вера хотела свою квартиру Саше завещать, но теперь-то вряд ли… — проговорила мать, отдышавшись. — Детей ей Бог не дал, вы у нее вместо сыновей. Не выгонит, когда поедешь учиться. Девятый уже вот-вот, десятый и одиннадцатый. Я держать не буду, как бы плохо мне не было. Главное, Сашу сейчас вернуть. Я тоже расстроена, но если мы опустим руки, то лучше нам не станет, — мать снова закашлялась, протянув Кириллу руку. — Сыночка, помоги-ка мне. И потом… Помнишь, тетя Вера лечиться от бесплодия ездила? Она тогда еще тоже квартиру хотела продать?
— Ну, помню… — Кирилл пока не понял, к чему клонить мать, но смутное подозрение мелькнуло в душе.
— Папа денег ей дал на операцию, и она вроде как одну комнату нам продала. Ту, маленькую, которая на лоджию выходит. Мы тогда тебя туда прописали. А зря, — пожалела мать. — Ты пока несовершеннолетний, могли бы оспорить сделку.
Кирилл понял, что жизнь его не совсем закончилась. Он даже пожалел, что не может оказаться у тети Веры прямо сейчас. Вот бы плюнуть в лицо этой новостью Александру и той крысе, которая выставила их из квартиры! Но мать, казалось, читает его мысли.
— Не вздумай Сашке об этом сказать, — испугано вскрикнула она. — А то и это заберут! У Саши не должно быть ни малейшего сомнения, что мы все потеряли!
Это было обидно, но если Кирилл хотел сохранить свое при себе, то надо было молчать. Он был с матерью согласен полностью. Жизнь возвращалась: тетя Вера, родная мамина сестра, любила Кирилла и всегда была ему рада — можно ее навещать на выходные и на каникулы, встречаясь с друзьями. Полноправным членом общества он уже не мог быть, но сохранить связи возможность оставалась.