Когда здесь жила большая семья…
Мать щелкнула выключателем, тускло загорелась лампочка. Вернулась на мост, чтобы осмотреть пристрой, который располагался через теплый мост, с окном в огород и входной дверью с крыльца. Очевидно, в самом начале мост был частью дома, составляя другую его половину. Не обогреваемый, но капитальный, с потолком, как в большой половине, с такими же покрытыми лаком стенами и некрашеными полами.
Пристрой, с окнами на другую половину огорода, на колодец и баню, выступающую за двор, оказался чуть меньше. Он состоял из одной горницы, без прихожей и спален, и вместительной кухни. Горница, за счет смещенной к стене печи, оказалась больше той, которая осталась в другой половине дома, такая же в длину, но шире. Зато кухня меньше в половину.
— Авдотья эту часть дома жильцам сдавала. Много тут у нас народу бывает. То родственники нагрянут, то охотники, то лыжники… Места знатные. Отдыхающих летом много бывает. У нас на лето лагерь открывается, путевки в город продаем. Студенты на практику приезжают….
Кирилл и мать от неожиданности вздрогнули и оглянулись.
Позади них стояли двое мужчин. Один, который говорил, был совершеннейший блондин-альбинос, с красновато-голубыми усталыми глазами, вокруг которых лежала сеточка морщин. Мужественные прямой нос и массивный подбородок. Волосы то ли седые, то ли белые. Лет тридцати пяти — высокий, плотного спортивного телосложения. Одет не то чтобы по-деревенски, даже в городе редко встретишь человека, который бы так одевался. Дорогой черный парадный костюм: брюки, жилет, пиджак, желтый галстук в красную полоску под цвет шелковой рубашки, лакированные остроносые утепленные ботинки. Поверх костюма нараспашку рыжая замшевая куртка с меховым воротником и отделкой понизу и на рукавах. Сам он и голос его показались веселыми, он разглядывал новых жильцов, оценивающе прищурившись.
Второй много скромнее, но тоже выделялся бы в толпе. Был он полноват, невысок, лет пятидесяти с хвостиком. Отличали его глубоко посаженные цепкие коричневые глаза, с широкими рыжими бровями над ними, и веснушчатое лицо с хищным крючковатым носом, который с веснушками и его круглолицестью никак не вязался. Было заметно, что дня три он не брился — щетина придавала ему выражению некоторую диковатость. Одет он был в черную кожаную куртку на меху, застегнутую на молнии до мохерового зеленого шарфа, в черные теплые брюки и кожаные теплые ботинки, в которые были заправлены концы брючин. Теплую меховую фуражку он мял в руках, тоже открыто рассматривая и мать, и Кирилла.