— Но чтобы больше никакой уголовщины. Никаких бредовых геройств в духе морской пехоты. Постарайся обойтись без бомбардировок и напалма.
— Напалма не будет.
— Позвони мне завтра после обеда на работу. Возможно, у меня для тебя что-нибудь найдется. Может быть, журналист. А до тех пор постарайся не впутаться в неприятности.
— Лады.
— Попарься в горячей ванне.
— Лады.
— Да, ты говорил, что у тебя ко мне два дела. Ты назвал только одно.
— Малышка.
— Мико?
— Да. Я должен знать, что с ней.
— Она в больнице. В Японии нет детских домов. Детей, оставшихся без родителей, воспитывают родственники. Но в данном случае родственников нет. Так что работники службы социального обеспечения поместили девочку в католическую детскую больницу. Ей там плохо. У нее никого нет. В одну ночь исчезло все, что у нее было, и сейчас она спит не на татами, как дома, а на койке. Бедняжка считает, что за ней придет Железный Дровосек и спасет ее. Я так и не смогла понять, кто такой этот Железный Дровосек.
— Все это очень печально.
— Такова наша жестокая планета Земля.
— И никто ее не навещает?
— Навещать ее некому.
— А мне можно ее навестить?
— Не лучшая затея.
— Малышке нужен кто-то.
— Это невозможно.
— Мисс Окада, разве ты не хочешь найти этих людей? Они безжалостно расправились с семьей, оставили четырехлетнюю девочку сиротой. Их надо наказать. Разве ты не видишь? Не ты ли прислала мне отчет о вскрытии? Мне почему-то кажется, что вся эта профессиональная объективность — только игра; ты хочешь расквитаться с этими людьми не меньше моего.
— Я тебе ничего не посылала. Тут ты заблуждаешься. Но в этом заблуждении ничего страшного нет. А страшное заблуждение заключается в том, что ты почему-то решил, будто мы с тобой кореши и вместе должны творить правосудие. Забудь об этом. Я работаю на правительство Соединенных Штатов; здесь начинаются и заканчиваются все мои привязанности. Не романтизируй меня, потому что я тебя разочарую. Вот реальность: у тебя остался последний дюйм поводка. Ты еще немного занимаешься этим расследованием. Если тебе удается достать какие-либо доказательства, ты обращаешься ко мне, в первую и в последнюю очередь. Если это будет что-то существенное, я прослежу за тем, чтобы доказательства попали к соответствующим японским властям, и на этом наше участие заканчивается. Дальше всем будет заниматься японское правосудие, а может, и не будет, потому что такова реальность. Если ты нарушишь мои правила, я мигом на тебя донесу — и ты отправишься в японскую тюрьму.
— Я бы сказал, что договариваться с тобой очень нелегко, но дело обстоит еще хуже: ты вообще не желаешь договариваться.