Боб отвесил поклон божеству, обитающему в мече, — не потому, что верил в него, а просто чтобы избежать лишних сердитых окриков, — достал клинок из ножен и приблизился к ближайшей скатанной циновке.
— Дзёдан-камаэ! — крикнул старик, предлагая поднять меч высоко.
Правша Боб принял соответствующую стойку, выставив одну ногу чуть впереди другой, пошире раздвинул руки на рукояти и сосредоточился на мысли об убийстве.
— Кияй! — крикнул он и со всей силой обрушил меч под углом сорок пять градусов на туго скатанный тростник.
Погрузившись в рулон всего на полдюйма, меч задрожал у него в руках и застыл.
— Нет, нет, нет! — закричал маленький человечек. — Угол совсем плохой, большая глупость. Угол лезвие должен быть такой же, как угол меч, или получаться вот такая дрянь. Я тебе говорить. Делай, как я сказать.
Боб снова повернулся к своему тростниковому противнику и тряхнул головой, стремясь прогнать из нее все мысли, стараясь чувствовать себя не идиотом в банном халате, который собрался резать длинным ножом циновки, а свирепым воином-самураем, готовым сразиться с врагом.
Меч двигался будто сам собой; ум Боба оставался совершенно пустым, и на мгновение он подумал, что промахнулся, настолько все прошло гладко, но затем с ленивым изяществом мертвеца верхняя половина рулона сползла с нижней и упала на пол.
— Снова!
Снова, снова и снова.
В какой-то момент Бобу удалось выполнить последовательность из двух ударов: полоснуть лезвием в одну сторону, гироскопическим движением локтей от середины плеч развернуть меч и ударить в другую сторону. Ему казалось, у него начинает получаться; он проникался ощущением силы, сосредоточенной у него в руках, слегка корректировал движение лезвия, резал не одними руками, а «серединой тела», то есть вкладывал в удар всю свою массу. Кроме того, ему доставляло странное удовлетворение видеть, как от его меча беспомощно падают рассеченные пополам рулоны тростника.
— Не хорошо, — наконец заключил Досю, — Может быть, ничего. Но делать хорошо нет времени. Теперь ты немного уметь резать, так что завтра мы учить тебя сражаться.
— Плавучий ощущение в большой и указательный пальцы, средний палец не напряжен и не расслаблен, последний два пальца напряжены. Когда ты брать в руки меч, ты должен сосредоточиться на том, чтобы разрезать свой враг. Никакой скованность. Рука живая. Я не любить скованность в мечах и руках. Скованность значит мертвая рука. Гибкость есть живая рука.
«Ну да, конечно, легко тебе говорить», — размышлял Боб, наблюдая за тем, как Досю изящно и плавно поднял свой меч — свернувшаяся перед броском змея, взлетающий лебедь. Все мышцы работали в полной слаженности.