Род Асано из Ако.
Пораженный, Яно откинулся назад. У него гулко застучало сердце.
К этому роду принадлежал самый знаменитый самурай в истории. Однако чувство, которое испытывал сейчас Яно, никак нельзя было назвать душевным подъемом.
Скорее, вернулся призрак. Если лезвие действительно было связано с родом Асано и его кровавой историей и если имя Норинага также имело связь с Асано, тогда меч неожиданно приобретал небывалую ценность, однако для Яно гораздо важнее была слава: клинок оказывался редким представителем «культурных ценностей», достойным тщательной реставрации и демонстрации в лучших музеях Японии. Его прошлое ассоциировалось с заговором, набегом, поединком, смертью, массовым сеппуку (вспарыванием живота) — словом, в нем воплотился весь самурайский дух, все самое чистое и возвышенное, что значили самураи для Японии и всего мира.
Яно подумал: возможно ли?
Однако подобное было более чем возможно. Он мысленно перебрал все вероятности. После того как лезвие было отобрано у одного из ронинов,[14] который провел с этим мечом самую кровавую ночь в истории Японии, его потеряли или похитили, и никто не догадывался о его происхождении. Ту кровавую ночь заслонили другие события, не менее жестокие, не менее кровавые. Но вот в 1748 году кукольный театр поставил пьесу «Сокровища преданных вассалов», и о тех далеких событиях узнали самые широкие слои населения. Впоследствии этот сюжет не раз использовался в постановках театра кабуки, и все же по-настоящему бессмертным его сделали гравюры на дереве работы величайших мастеров. Наиболее известными среди них являются работы Куниёси, посвятившего той далекой ночи одиннадцать отдельных гравюр и двадцать триптихов.
Но к этому времени сам клинок был потерян: он переходил из семьи в семью, из одного оружейного магазина в другой и в порыве великой патриотической лихорадки был передан правительству вместе с сотней тысяч других лезвий, после чего его укоротили, безжалостно отполировали на станке, одели в безликую армейскую фурнитуру и отправили на войну, где его ждали новые приключения. Наконец он оказался в руках отца Яно, а затем в руках того американца. И вот он вернулся домой.
Яно ощутил страх.
Он нашел не клад, а огромную ответственность. Меч не просто стоит многие миллионы — он является достоянием нации. Ради такого могут убить. У него есть слава, есть прошлое, есть история, есть…
Если только кому-то о нем известно.
В этом был ключевой вопрос: известно ли кому-то о мече? Кто может о нем знать?
Внезапно Яно услышал звон разбитого стекла.