Не забыли они и кроткого ангела, который спустился на помощь к ним в виде светлой звезды. И стройными голосами запели прекрасные гимны и прекрасные молитвы.
А в это время во всей округе проснулись петухи и друг за дружкой затрубили в трубы, возвещая приближение ясного дня.
Тут и гуляки продрали глаза и побежали к дверям узнать, откуда доносится столь нежное пение.
А на небе уже улыбалось солнышко.
Мужчины все высыпали на площадь; увидев там своих благоверных, иные мужья хотели поколотить их за то, что они покинули ночью супружеское ложе, но Андре Бредаль помешал этому и рассказал все, как было. Изумленные жители Уккле со стыдом и раскаянием слушали, как за них поработали храбрые вояки в юбках. Питер Ганс, Бласкак и преподобный Классенс, настоятель местной церкви — святой жизни человек, тоже вышли на площадь.
Дядюшка Бредаль обратился к огромной толпе с такой речью:
— Друзья, — сказал он, — если вы все еще дышите божьим воздухом, благодарите за это ваших отважных жен и дочерей! А теперь вы должны дать обещание и поклясться, что впредь не будете пить — разве что только с их позволения.
— Полегче, дядюшка Бредаль, — возразил один из толпы. — Никогда выпивка не вгоняет в такой мертвый сон. Уж я-то в этом деле мастак: всю жизнь выпивал, собираюсь продолжать и дальше в свое удовольствие. Но я подозреваю другое: здесь не иначе, как замешан сам дьявол и его злые чары. А ну-ка подойди сюда, Питер Ганс, подойди, мы с тобой немного потолкуем, и если тебе что-нибудь известно, ты нам объяснишь все это дело!
— Ах-ах, — залепетал Питер Ганс, тряся головой и лязгая зубами (бедняга изрядно струхнул), — ах-ах, я ничего не знаю, дорогие друзья!
— Враки! — ответил тот, — ты все знаешь, ведь я вижу, как голова у тебя трясется и зуб на зуб не попадает.
Тут перед Питером Гансом внезапно оказался настоятель Классенс:
— Ты дурной христианин, — сказал он, — я отлично понял: ты был в сношениях с дьяволом на погубу всем этим честным людям. Покайся смиренно в своем грехе, и, может быть, мы помилуем тебя, но если ты будешь запираться, вариться тебе в наказание в кипящем масле!
— Ах, — заплакал Питер Ганс, — я давно предсказывал, что буду вариться в масле, боже милосердный! Бласкак, где же ты, куманек? Дай мне совет, ах-ах!
Но Бласкак, испугавшись священника, уже улизнул.
— Вот, — сказал Питер Ганс, — видите, какой он предатель, он покинул меня в беде!
— Говори! — потребовал Классенс.
— Хорошо, ваше преподобие, — сказал Питер Ганс, заливаясь слезами, — я вам все расскажу без утайки.
— Ваше преподобие, — добавил он, закончив свой рассказ, — если вы меня не очень строго накажете, я из моих скудных грошей ежегодно буду делать свой вклад в церковь. Я истинный христианин, уверяю вас, и никакой не еретик. Примите во внимание и то, что мне нужно порядочно времени, чтобы как следует покаяться прежде, чем умереть. Но не бросайте меня в кипящее масло, молю вас!