— Какая красота! — восхитился Джанфранко, — это что там на поросенке надето?
— Кожа, Ваша светлость! — отрапортовал Бык.
— И порезана под костюм ландскнехта? Чудесно, просто чудесно. Кого я сегодня награждал? — спросил он герольдмейстера, — Такого же маленького, в похожей одежке, только лицо было поумнее?
— Лучшего оруженосца на штурме, Ваша светлость, — ответил Рудольф Амати.
— Ну-ка, где он у нас? — Джанфранко обернулся к гостям.
Феникс встал. Стоя он был немного выше, чем сидя. Отличившись на штурме, он заработал право присутствовать на этом пиру. Правда, одет он был уже не как поросенок-ландскнехт. Часть призовых денег пришлось потратить на приличную одежду, а из готового платья у портных на ярмарке были только образцы местного покроя.
— Чей это оруженосец? — спросил Фальконе.
— Мой, — ответил Грегуар Бурмайер.
— Чудесно, просто чудесно. Вы вложили в его снаряжение сущие гроши, а теперь пожинаете его славу.
Макс оглянулся на жену. Сказать, что рыцарь пожинает славу оруженосца, было не очень вежливо. Неужели здесь какие-то другие правила светского общения, не такие, как объясняла Шарлотта?
— Что до грошей, то здесь есть большие любители оных, — ответил Бурмайер, — Сегодня пятеро менее удачливых оруженосцев вызвали Мокрую Курицу на пять боев с большими ставками.
— Мокрую Курицу? — переспросил Фальконе. За столами раздались смешки.
— Герб у него такой, — ответил Бурмайер. Смешки прекратились, кроме как от стола «куртуазных». Герб — вещь серьезная, и какая бы нелепица там ни была изображена, всегда оказывается, что ее пожаловали славному рыцарю — предку носителя герба за большие заслуги.
— Ну курицу так курицу, — сказал Джанфранко и щелкнул пальцами. Обер-церемонимейстер без слов понял приказ и передал команду своим людям поворотом головы. Бык жестом подсказал, что делать, два «оруженосца ножа» сняли с карусели круг с поросенком и курицей и поставили на стол перед Фениксом. Феникс с достоинством поклонился в ответ.
— Чьи там оруженосцы такие смелые, что всего-то впятером взъелись на аж целого одного? — спросил у гостей Фальконе.
— Понятно чьи, — ответил Бурмайер, махнув в сторону противоположного стола, — наших куртуазных собратьев. Впятером на одного, это ведь очень куртуазно.
— Ну-ка, что вы на это ответите? — Джанфранко повернулся в сторону компактно размещенной куртуазной партии, — почему ваши оруженосцы смахивают на зайцев?
Еще один обмен беззвучными командами — и перед «куртуазными» оказалось блюдо с ушастым кроликом, должным изображать зайца.
— Тот, кто бросает вызов, не трус. Трус тот, кто боится сражаться и бежит жаловаться старшим, получив вызов, — ответил за всех Бертран фон Бранденбург.