По окончании банкета, как того требовал этикет, вся почтенная публика отправилась на вечерню через восточные ворота замка и территорию монастыря кратчайшим путем в собор святого Павла. К сеньорам присоединились оруженосцы. Конюхи неспешно отправились седлать коней.
— Лотти, объясни мне, что сейчас было? — спросил Макс, едва спустившись во двор.
— Ты сам как думаешь?
— Думаю, что Фальконе сошел с ума. Он поступил очень невежливо и напрочь погубил свою репутацию. Как будто ему жить надоело.
— Правильно, милый, — ответила Шарлотта, — ты, конечно, не обратил внимание, что Фальконе подавился белым вином, а, когда он откашлялся, полотенце стало красным.
— Кровь?
— Кровь. У него десны кровоточат. И руки дрожат. Ты заметил, сколько раз он выходил из-за стола?
— Да. Чаще, чем другие. Большинство гостей спокойно досидело весь пир, не такой уж он и длинный.
— Вместе с потерей интереса к жизни и раздражительностью это симптомы хронического отравления ртутью.
— Какая ты у меня умная! Хронического? Тогда он не может винить в этом гостей. Мы ведь только что приехали. Это кто-то из своих его травит.
— Думаю, что он и не винит. Ему на нас наплевать, как и на всю остальную грешную землю. Он хочет побольше зрелищ в оставшиеся несколько дней.
— Если он будет так себя вести, он не доживет эти несколько дней.
— Думаю, его и это не очень волнует. Днем раньше, днем позже… — пожала плечами Шарлотта.
— Ты слышала, как Бурмайер оговорился про «барона Нидер…»? — Макс перевел разговор на более важную тему.
— Слышала. Не вздумай вызвать Бе-Бе на этом основании.
— Это понятно, его уже вызвал Бурмайер.
— Не поэтому. Молодым и сильным вообще не к лицу вызывать пожилых и уважаемых, тем более, из-за неподтвержденных сплетен. Разве Бурмайер раскрыл тебе обстоятельства смерти отца таким образом, что ты можешь предъявить Бе-Бе обвинение, справедливость которого можно бы было проверить?
— Я могу у него спросить.
— Милый, ты слишком хорошего мнения о людях.
— Я могу спросить и по-плохому, — нахмурился Макс.
— Разве ты ему друг? Он наплетет с три короба, чтобы стравить тебя с Бе-Бе ради своей выгоды.
— И что делать? Нельзя же сделать вид, что ничего не было?
— Оставь это мне. Я найду, кому поговорить с Бурмайером.
В соборе места подписаны не были, поэтому гости распределились, как придется, только для семейства Фальконе-Сфорца была оставлена именная скамья. Вечерню отслужил лично епископ, накинув облачение поверх светской одежды (и пояса с мечом). В дополнение к обычной службе он прочитал проповедь о любви к ближнему, которую завершил известной цитатой из Евангелия.