Они выехали в степь. Талисман ехал впереди, Горкай рядом с ним.
— Сколько нотисов кочует в этих краях? — спросил Талисман.
— Тридцать человек. Мы... они называют себя Спинорубами.
— Я слышал. Бывал ты в гробнице Ошикая?
— Три раза.
— Расскажи мне о ней.
— Гроб стоит в доме из белого каиня. Прежде там был готирский форт, теперь святыня.
— Кто ее охраняет?
— Трудно сказать. Там всегда присутствуют воины по меньшей мере четырех племен. Слепой жрец извещает каждое племя, когда посылать воинов, он же говорит стражам, когда возвращаться домой, и тогда другие племена присылают своих людей. Это большая честь — быть избранным для охраны усыпальницы Ошикая. Когда я в последний раз там был, караул несли Зеленые Обезьяны, а своей очереди ждали Северные Серые, Каменные Тигры и Летучие Кони.
— Сколько воинов присылает каждое племя?
— Не больше сорока.
Тучи разошлись, и проглянуло жаркое солнце. Зусаи сняла с седла соломенную шляпу и надела на себя. От пыли першило в горле, но она пересиливала желание глотнуть воды...
Весь долгий день они провели в пути.
Волнения продолжались три дня — они начались в беднейшем квартале и быстро охватили весь город. Из всех окрестных мест были вызваны войска, кавалерия расправлялась с бунтовщиками. Количество жертв росло — к концу третьего дня стало известно, что около четырехсот человек убито и еще больше ранено.
Игры были приостановлены, и атлетам советовали оставаться в своих жилищах. Близлежащие улицы охранялись солдатами. В сумерках Друсс мрачно смотрел из верхнего окна, как пламя пожирает дома западного квартала.
— Безумие какое-то, — сказал он подошедшему Зибену.
— Майон сказал мне, что они схватили того, кто стрелял из арбалета, и порубили его на куски.
— И все-таки продолжают убивать. Почему, Зибен?
— Ты сам сказал: это безумие. Безумие и алчность. Почти все они поставили деньги на Клая, и теперь им кажется, что их предали. Они сожгли дотла три игорных дома.
По улице прошел на рысях отряд кавалерии, направляясь к месту беспорядков.
— Что слышно о Клае? — спросил Друсс.
— Ничего, но Майон говорит, что у Клая много друзей среди лекарского сословия. Притом он богатый человек и может позволить себе все самое лучшее.
— Я должен был умереть. Нож летел мне прямо в глаз. Я ничего не мог поделать. Он выбросил руку с быстротой молнии, поэт. Я никогда еще не видел ничего подобного. Он остановил клинок в воздухе. — Друсс покачал головой. — До сих пор не верится. А миг спустя трусливый выстрел свалил его наземь. Он никогда больше не сможет ходить, Зибен.
— Ты этого знать не можешь, старый конь. Ты не врач.