— У него есть ты, — сказал Друсс. — И я.
— Вы? Да ведь вы дренай и едва знали его.
— Я его знаю — этого довольно. Проводишь меня к нему?
— Охотно. Здесь мне больше делать нечего. Вот соберу пожитки — и пойдем.
Друсс вышел на лужайку. Около дюжины атлетов входили в ворота, и их смех распалил в нем гнев. В середине шагал лысый мужчина в золотом, украшенном камнями обруче на шее. Они остановились у статуи, и Друсс услышал, как один из юношей сказал:
— Клянусь Шемаком, это пугало стоило больше тысячи рагов, а теперь вот превратилось в обломки.
— Что прошло, то прошло, — проговорил Золотой Обруч.
— Что ж ты теперь будешь делать, Шонан? — спросил кто-то.
— Найду другого бойца, — пожал плечами наставник. — Нелегко это, конечно, будет, у Клая дар был.
Старик подошел к Друссу.
— Не правда ли, их горе трогает до слез? Клай их всех содержал. Видите вон того, светлого? Клай оплатил его игорные долги не далее как неделю назад. Больше тысячи рагов отдал. Хорошо же они его отблагодарили!
— Подлые скоты! — Друсс зашагал через лужайку к Шонану.
Тот усмехнулся ему и сказал, указывая на статую:
— Вот оно, падение великих.
— И не столь великих. — Друсс двинул Шонана кулаком в лицо, и тот рухнул. Несколько атлетов бросились вперед, но Друсс посмотрел на них, и они попятились. У Шонана было выбито два зуба, челюсть бессильно отвисла. Друсс сорвал золотой обруч с его шеи и бросил старику. — Это частично оплатит содержание Клан в больнице.
— Еще как оплатит, — согласился старик. Атлеты так и стояли на месте.
— Эй ты, поди сюда, — велел Друсс юноше с длинными светлыми волосами. Тот испуганно заморгал, однако подошел. — Когда эта падаль очухается, скажешь ему, что Друсс его не оставит. Скажешь, что за Клаем должен быть уход. Он должен лежать дома, и чтобы его слугам платили жалованье. Если этого не будет сделано, я вернусь и убью Шонана. А после найду тебя и расквашу твою хорошенькую мордашку напрочь. Понял? — Юноша кивнул, и Друсс обратился к остальным: — Я вас всех, сволочей, запомнил. Если Клай будет хоть в чем-то нуждаться, я займусь каждым из вас. Запомните хорошенько: малейшая подлость по отношению к Клаю — и вам не жить. Я, Друсс, обещаю вам это.
Друсс зашагал прочь, старик за ним.
— Меня зовут Кармол, — с широкой ухмылкой сказал слуга. — Очень рад видеть вас снова.
Они шли вдвоем по охваченному мятежом городу. Тут и там валялись трупы, ветер нес запах пожаров.
Больница стояла посреди беднейшего квартала, выделяясь своими белыми стенами среди окружающих ее убогих домишек. Бунт, начавшийся здесь, уже перекинулся дальше. Пожилой священник проводил их в комнату Клая, маленькую и чистую, с единственной кроватью под окном. Клай спал, когда они вошли, и священник принес им стулья. Друсс сел рядом с кроватью, и больной проснулся.