Британская девушка оседлала его, сжимая в руке окровавленный нож. Торжествующая улыбка растянула ее губы, когда лезвие качнулось над глазами Леофрика.
– Я люблю тебя, – сказала девушка.
И лезвие опустилось.
* * *
Катон стоял над трупом Леофрика. Рукоятка ножа все еще торчала из глазницы.
– Уцелевшие бегут в сторону Петварии, – сказал Агриппа. – Люций преследует их с тремя когортами.
– Хотел бы я знать, что тут произошло, – сказал Катон.
– Не знаю, почтеннейший. Но прими мои поздравления со славной победой!
– Зачем поздравлять меня? Ты внес свою долю в эту победу, как и каждый из тех, кто служит под моим началом. Клянусь богами, этот луг начинает смердеть!
Темные глаза Катона оглядели поле сражения. Всюду валялись трупы. Некоторые обгорели дочерна в пламени, с ревом пронесшемся по шатрам, другие валялись там, где упали, сраженные мечами легионеров. Павших британцев сложили в спешно выкопанный ров. Готов, забрав их панцири и оружие, оставили воронью и лисам.
– Убито двенадцать тысяч врагов, – сказал Агриппа. – Остальным никогда не создать новое войско.
– Никогда не говори «никогда». Они рано или поздно вернутся. А теперь надо решить, идти ли на юг, чтобы соединиться с Квинтом, или на север преградить готам путь на Эборакум.
– Ты устал, почтеннейший. Отдохни и прими решение завтра.
– Завтра может быть уже поздно.
– Мой старый полководец имел обыкновение повторять: «Усталый человек легко ошибается». Доверься его мудрости, почтеннейший, и отдохни.
– Ты обращаешь против меня мои собственные слова!
Неужто всякое уважение забыто? – спросил Катон, посмеиваясь.
– Я приказал поставить твой шатер за тем холмом.
Долина речки там сужается в овражек, окруженный дубами.
* * *
Прасамаккус придержал лошадь. На севере виднелась полуразрушенная Стена Антонина, а перед ней бушевала битва. Тысячи бригантских воинов окружили войско готов, и шла ужасающая резня. Ни намека на тактические маневры ни с той, ни с другой стороны – просто яростное беспорядочное мельтешение опускающихся мечей, топоров и ножей.
Он повернул лошадь. Его наметанному глазу было ясно, что в этот день победителей не будет и противники отойдут с поля брани, окровавленные и измученные. Завтра бриганты нападут снова, и так будет продолжаться, пока враги либо будут уничтожены, либо одержат победу.
Свернув на запад, он миновал сложенную из дерна стену там, где она рухнула возле разрушенной башни.
Он вздрогнул и прошептал молитву духам, которые все еще бродили тут, и направился на северо-запад к Каледонским горам.
В пути с ним ничего не случилось, хотя он встречал много беженцев и наслушался жутких рассказов о зверствах, чинимых вторгнувшимся войском. Некоторые казались преувеличенными, от остальных к горлу подступала тошнота. Старый бригант давно уже перестал удивляться ужасам, которым люди способны подвергать своих ближних, но он благодарил богов, что эти рассказы еще способны вызвать в его сердце отвращение и печаль.