Прошлой осенью она то ли снова простудилась, то ли надорвалась и слегла. Каких только врачей Фариз и сестры не приглашали к ней! Привезли из Баку знаменитого профессора. Осмотрев больную, он дал понять, что врачи бессильны помочь: болезнь запущенная, неизлечимая.
Мать раньше детей по нарочито бодрому голосу профессора поняла, что дни ее сочтены. Позвала их, чтобы попрощаться, дать советы и наставления - как жить, что помнить, как ее хоронить... К каждому обращалась по имени. "Рамиз, Рамиз..." - прошептала она, глядя на дверь; это были ее последние слова. Обессиленная, она упала на подушку.
Сестры поплакали и притихли: мать давно болела, к мысли, что вот-вот умрет, они привыкли, к неизбежному подготовились. Но Фариз дольше всех надеялся на благополучный исход и потому был потрясен случившимся. Он не мог простить себе, что вынудил мать ждать и надеяться, в напрасном ожидании она и сгорела.
Всю ночь он просидел возле нее, вспоминая прошлое день за днем. Мать всегда учила правде и искренности, и он лишь один-единственный раз скрыл правду. "Прости меня, мама! Прости, мамочка, безмерно я виноват... Прости, а сам себе я никогда не прощу!"
Окно выходило в сад. Прямо под ним росли гранатовые деревья. В лунном свете поблескивали тугие, налитые соком плоды. Узорная неподвижная тень от ветвей и перистых листьев лежала на полу.
Рамиз очень любил гранаты, особенно кисло-сладкий сорт "гюлейша", с крупными рубиново-красными зернами. И мать ежегодно отбирала для него самые лучшие плоды; бережно разложенные на чердаке, они сохранялись до мая - для Рамиза...
В том году плоды завязались рано, быстро наливались соком, и было их так много, что под ветви, чтобы не обломились, пришлось ставить подпорки. Мать, как всегда, готовилась дней через десять - пятнадцать собирать урожай...
Подали голос первые петухи. Приближался рассвет. Всего несколько часов осталось Лейле-хале гостить в собственном доме. Днем ее похоронят на сельском кладбище. Положат рядом с мужем, кузнецом Ахадом, скончавшимся еще до войны.
Фариз ждал рассвета. Давным-давно он спрятал медаль "За отвагу" в щель между камнями в стене; с тыльной стороны дома. Замазал щель глиной.
Мать так и не увидела боевой награды сына. Теперь, готовясь проводить ее в последний путь, Фариз принял еще одно решение, которым тоже не поделился ни с кем, как и тогда, когда сжег похоронку на брата.
Едва забрезжил рассвет, Фариз достал старый, оставшийся от деда кинжал и пошел во двор. Сковырнул кинжалом окаменевшую глину, открыл щель и вынул сверток с медалью. Долго держал медаль на ладони. Она была тяжелой, словно впитала в себя все тяготы ратной жизни, и сверкала, будто только что отлитая; краски на муаровой ленте колодки была свежими и яркими.