— Кубинские хемингуэеведы? Это что же, какая-то ложа или партия?
— Ни то ни другое. Просто это люди, которым нравится Хемингуэй. Среди нас кого только нет: писатели, журналисты, учителя, домохозяйки, пенсионеры…
— И чем же занимаются кубинские хемингуэеведы?
— Да ничем особенным. Читают его книги, изучают биографию, устраивают семинары, посвященные его жизни и творчеству.
— А кто всем этим руководит?
— Никто… Ну, кое-что я организую, но как такового руководителя у нас нет.
— Вера в чистом виде, без священников и генеральных секретарей. Что ж, неплохо, — признал Конде, пораженный тем, что, оказывается, в эпоху объединенных в профсоюзы неверующих существует некое братство независимых верующих.
— Это не вера, нет. Просто он был великий писатель, а вовсе не чудовище, каким его иногда изображают. А вы сами не хемингуэевед?
Конде задумался, прежде чем ответить.
— Я был им, но потом сдал свой членский билет.
— Но вы полицейский или нет?
— То же самое. То есть я хочу сказать, что я уже и не полицейский.
— Так кто же вы? Если это, конечно, не секрет.
— Если бы я знал… Пока что твердо знаю, кем бы не хотел быть. Прежде всего не хочу быть полицейским: уж слишком многие из них, по моим наблюдениям, превращаются в мерзавцев, хотя их работа состоит как раз в том, чтобы подобных мерзавцев вылавливать. Кроме того, видели вы что-нибудь более неэстетичное, чем полицейский?
— Да, вы правы, — произнес Тенорио, немного подумав.
— Ну, а вы, как убежденный хемингуэевед, что сами думаете об этой истории?
— То, что произошло с тем человеком, загадка. Но я убежден, что Хемингуэй его не убивал. Говорю так, потому что много общался со стариками, которые его знали. Часто встречался с Раулем Вильярроем, когда он еще был жив, с Руперто, капитаном «Пилар», с Торибио Эрнандесом, который занимался у Хемингуэя бойцовыми петухами…
— Торибио Стриженый? Так он еще жив? — поразился Конде. По его расчетам и воспоминаниям, этому человеку должно бы быть теперь лет двести, если не больше.
— Жив-здоров и рассказывает про Хемингуэя жуткие вещи, хотя любит приврать… Так вот, беседуя со всеми этими людьми, я понял, что на самом деле Хемингуэй был гораздо лучше, чем казался. Каждому из них он чем-то да помог. Кстати, это относится и ко многим его друзьям. Всем, кто служил у него, он сделал что-то хорошее: одним простил серьезные проступки и оставил их работать в усадьбе, другим помог в трудных ситуациях. И очень хорошо всем им платил. Поэтому почти каждый его работник был готов ради него на все, даже убить, если бы Папа попросил.